Что гложет Гилберта Грейпа?

– Ясное дело, Эми. – Пытаюсь уклониться, потому что ее лицо искажается все той же нелепой гримасой.

– Тогда вечером. Ладно, Гилберт? Гилберт, мы договорились?

Рявкаю: «ЛАДНО!» – и мама, всхрапнув, просыпается.

– Доброе утро, мама, – говорит Эми. – Завтракать будем?

Дальше – по накатанной. Мама возмутится: «А сама-то ты как думаешь?» Эми спросит: «Что сегодня приготовить?» – и мама закажет либо стопку блинчиков, либо пару вафель, либо гренки, а к ним полфунта бекона, причем, скорее всего, с яичницей – глазуньей или омлетом – из нескольких яиц, и перца не жалеть. Каждое блюдо должно быть перченым. Эми выполнит любой мамин каприз, и все получится очень вкусно, и мама, как большая девочка, съест все подчистую.

Напрочь лишившись аппетита, собираюсь выйти на свежий воздух. Резко отворяю сетчатую дверь от насекомых: у меня на глазах Арни ныряет в заросли хвойников за почтовым ящиком. Моего братца хлебом не корми – дай поиграть в прятки, но только при условии, что искать его будут долго. Сдается мне, того же хочется почти всем, однако признать это готов лишь дурачок или малолетка.

– Где, интересно знать, наш Арни? – преувеличенно громко вопрошаю я. – Куда же он подевался?

На пороге появляется Эми и цедит из-за сетки:

– Спасибо, что переговорил с Такером.

Я морщусь – дескать, да какие проблемы, указываю на колючий куст и спрашиваю:

– Ты, случайно, не видела Арни? Как сквозь землю провалился.

Эми в этой игре – профи.

– Гилберт, я думала, Арни с тобой.

– Что ты, со мной его нет.

– Плохо дело: я рассчитывала, что он поможет мне готовить завтрак.

– Я сам его обыскался.

Вечнозеленые заросли хихикают.

– Мама проснулась, кушать хочет. Наверно, придется мне самой над блинчиками колдовать!

Тут поднимается дверь гаража, и оттуда выходит Эллен, в красно-белом полосатом бикини. Ногти на ногах и на руках покрыты одинаковым ярко-алым лаком. Она раскладывает наш единственный шезлонг и ложится позагорать на утреннем солнце. Чтобы вовлечь ее в редчайшую общесемейную забаву, спрашиваю:

– Эллен, ты, случайно, не знаешь, где твой брат?

Полный игнор. Перевожу взгляд на Эми. Хвойники проявляют беспокойство.

– Сестренка, ты меня слышишь? У нас Арни пропал.

Эллен листает журнал «Космополитен». Еще злая после утренней свары.

Эми говорит:

– Ищем-ищем, а найти не можем. Ты не подскажешь, где его искать?

Изображается внимательное чтение.

Эми терпеть не может, когда ее вопросы остаются без ответа.

– Эллен, ты меня слышишь?

– Где-где… в кустах!

Убил бы.

– Да нет же, – возражает Эми. – Гилберт проверял.

– Конечно проверял, – поддакиваю я.

– Гилберт слеп, лжив и предельно глуп!

Ни о чем не догадываясь, Арни поднимается из кустов и выкрикивает свое традиционное: «Гав!» Я со стоном падаю оземь:

– Ты меня напугал, Арни. Боже, как ты меня напугал.

С пригоршней свежей хвои в волосах и с жирной полосой грязи на губах, он хохочет, да так, что мы волей-неволей вспоминаем о его слабоумии.

Эми объявляет: «Завтрак», – и Арни мчится в дом – поглазеть, как она готовит.

А я иду к своему пикапу, сажусь за руль, движок заводится с полтыка. У меня синий «форд» семьдесят восьмого года: хотя днище разъедает коррозия, вы бы не отказались на таком прокатиться.

Прежде чем сдать задом и выехать с дорожки, изучаю свою сестрицу. Обычно все нормальные люди загорают у себя за домом – по крайней мере, так принято у нас в Айове. Но Эллен сразу вам скажет, что она – не все. Для нее не секрет, что в здешних краях она самая симпатичная девчонка. Занимая стратегическую позицию на нашей закапанной маслом подъездной дорожке, она прекрасно сознает, что весь день мимо того места, где она поджаривается на солнце, будут проезжать легковушки, грузовики и велосипеды со всей округи. Эллен любит быть в центре внимания.

У меня давно зреет мысль приобрести для Арни киоск по продаже газировки. Это будет золотое дно: не пропадать же стараниям сестрицы. Сигналю, хотя звук этот терпеть не могу. Эллен поднимает глаза, и я, делая шаг к примирению, машу ей и кричу:

– Хорошего дня!

Она молча выставляет вперед кулак, из которого к солнцу поднимается средний палец. И остается торчать, как свечка.

Вообще-то, сестра меня любит – просто сама еще об этом не догадывается.

Жду, чтобы сложился средний палец, но, поскольку этого не происходит, выруливаю на дорожку и убираю ногу с тормоза. С пикапом вдвоем неспешно надвигаемся на Эллен. Она по-прежнему смотрит вверх, уверенная в своей победе. Чем я ближе, тем громче хохочет. В метре от нее резко сигналю, и она, вздрогнув, соскакивает с шезлонга. Оттащить его с дорожки уже не успевает: я ударяю по газам, и шезлонг с треском исчезает под колесами.

Шезлонг умер.

Эллен шарахается в сторону, вся красная, под цвет своих ногтей и полосок на бикини. Готова разреветься, но кому охота портить макияж?

Все было бы еще терпимо, говорю я себе, сдавая задом, если бы не этот средний палец. Гилберт Грейп хамства не прощает. Так и знайте.