Что губит королев

О, как прекрасны и обольстительны были эти падшие женщины! Миф о венецианских куртизанках канул в Лету, но мы без труда можем узнать, как они выглядели, если познакомимся с творчеством живописцев венецианской школы: Тинторетто, Тициана, Пальма, Бордоне, Беллини, Лонги. Все эти богини и аллегорические изображения античных ценностей (красоты, правды, мира и тому подобное) суть не что иное, как портреты легкомысленных дев веселья, спутниц жадных до жизненных удовольствий художников эпохи Возрождения. С учетом запросов клиентуры, изрядную часть которой составляли жители Востока, типичной венецианской куртизанкой была белокожая блондинка с пышными формами. Предприимчивые женщины вскоре выучились обесцвечивать волосы, часами терпеливо просиживая на солнце в специальной шляпе с вырезанной тульей и разложенными по ее полям волосами. Волосы смазывались сложным составом на основе квасцов и меда, с добавлением серы и, зачастую, птичьего помета. Как сами понимаете, красота требует жертв, в особенности, если является источником заработка. Примерно с середины ХV века переменчивая мода сделала более востребованным ярко-рыжий цвет, популярности которого содействовал великий Тициан, создавший картину «Кающаяся Мария-Магдалина».

Ежедневный образ жизни венецианца, коренного или пришлого, метко характеризовала поговорка, бытовавшая в ХVII веке: «La mattina una messetta, dopo pranzo una bassetta, dopo cena una donnetta» («Утром – месса, днем – игорный дом, вечером – бабенка»). Такой разгул проституции в католическом государстве может показаться странным, но венецианский сенат закрывал глаза на него, ибо считал его более действенным средством сдерживания распространения гомосексуализма, лесбиянства и супружеской неверности, нежели смертную казнь или тюремное заключение. Практичные отцы города еще в 1514 году учинили перепись куртизанкам (коих насчитали 11 000) и обложили их налогом. Один из европейских путешественников утверждал, что на эти налоги Венеция вполне могла содержать эскадру военных кораблей. Так что любой мужчина мог найти себе в Венеции женщину по собственному вкусу.

По-видимому, Георга-Вильгельма не влекли к себе ни блондинки, ни рыжеволосые красавицы, и на тех и на других он насмотрелся как у себя на родине, так и в северных странах. Его пленила экзотическая красота гречанки Зенобии Букконлини, ее пылающие огнем очи, черные как смоль густые кудри, стройное, гибкое тело, неутомимое в любовных ласках, доводящих обоих до настоящего исступления, забавная манера изъясняться на итальянском языке, неожиданные вспышки ревности, когда она бросалась на него с ножом. Для Венеции гречанки не были каким-то дивом, республике в ту пору принадлежали многие греческие острова в Средиземном море, включая такие крупные, как Кипр и Крит. Для Георга-Вильгельма сожительство с Зенобией стало незабываемой главой в его жизни, тем более что красавица родила ему сына, о котором он еще долго не переставал заботиться. Молодой человек, получив образование на родине, под именем Лукас фон Букко перебрался поближе к отцу и дослужился до полковника драгунского полка. Впоследствии он женился на дочери главного кухмейстера и основал дворянский род, который прочно укоренился в княжестве.

Однако подданные Георга-Вильгельма, наградившие его прозвищем «языческого герцога», в конце концов потребовали, чтобы правитель остепенился и выполнил свой долг продолжения рода, то есть либо женился и обеспечил династию наследниками, либо отказался от своих владений. В качестве подходящей невесты ему порекомендовали Софию Пфальцскую. Герцог внял гласу народа и даже согласился на церемонию помолвки, но, по всей видимости, душа к этой девице у него не лежала. Неизвестно, кто был инициатором так называемого «обмена невестой», но произошло нечто доселе необычное: Георг-Вильгельм уступил Софию брату Эрнсту-Августу. Более того, он официально подписал отказ от вступления в брак в будущем с тем, чтобы после его смерти принадлежавшие ему земли отошли брату.

София покорно подчинилась этой странной сделке; как известно из истории, мнением принцесс на выданье при заключении брачных союзов никто не интересовался, первостепенную роль всегда играли политические соображения. Чтобы придать этой истории более или менее благопристойное обличие, отринутой невесте сказали, что Георг-Вильгельм подцепил в Венеции «дурную болезнь и непригоден для брака». Правда, историки считают, что это, по всем меркам из ряда вон выходящее, событие все-таки оставило в ее душе неприятный осадок, который также внес свой вклад в ее последующее неприязненное отношение к семье деверя. В 1658 году невеста-перестарок беспрекословно сочеталась браком с Эрнстом-Августом и родила в замужестве шестерых сыновей и дочь Шарлотту, которая впоследствии стала королевой Пруссии, именно в ее честь был назван дворец Шарлоттенбург в Берлине. Сыновья пошли все по военной части, причем трое из них погибли в военных походах, двое – против турок, один – в войне за Испанское наследство.