Что губит королев

«Что есть любовное послание, как не письменное свидетельство страдания, доказательство прохождения крестного пути шаг за шагом, со всеми его ступенями ревности, подозрений и страхов двух существ, которых разлука сводит с ума… Я никогда не перестану любить вас, и вы составите все несчастье моей жизни, точно так же, как вы составляете все ее счастье. Если судьба обойдется со мной настолько жестоко, что лишит меня ноги или руки, не забудьте меня и сохраните немного доброты к несчастному, чье единственное наслаждение состояло в том, чтобы любить вас».

В подобном же духе отвечала София-Доротея:

«Вы околдовали меня, я суть самая влюбленная изо всех женщин. Я денно и нощно призываю вас к себе… Я привязана к вам узами слишком крепкими и слишком прекрасными, чтобы смочь когда-либо разорвать их, и все мгновения моей жизни заполнены моей любовью к вам, невзирая на все то, что желает противодействовать сему. … более смерти и несчастья боюсь я, что вы можете оставить меня. Если вы сотворите сие, для меня более не будет счастья».

Во время одной из своих служебных отлучек в Гамбург Филипп отправляет такое письмо:

«У меня в комнате содержится медведь, которого я кормлю из своих рук с той целью, чтобы, ежели вы поколеблете мою веру в вас, я подставил бы ему свою грудь, дабы он вырвал мне сердце. Я даю ему выучку на баранах и телятах, и он недурно овладевает сим ремеслом. Если когда-нибудь у меня будет в сем потребность, мне не придется долго страдать».

В ответ на это принцесса уверяет возлюбленного:

«Никогда ни одного мужчину не любили так истинно и нежно, как вас».

Одно из последних писем Филиппа-Кристофа как будто проникнуто предчувствием грядущей беды:

«Вы говорите мне, что рождены, чтобы любить меня. Я ощущаю, что рожден для того, чтобы умереть от этой любви. Моя судьба – это удел мотылька, который сгорает на пламени свечи. Я не смогу избежать своей участи».

На основе анализа сохранившейся переписки, подлинность которой оспаривалась, но теперь доказана, примерно в 1692 году любовники вступили в сексуальную связь, которую София-Доротея при жизни всегда отрицала. Тайным свиданиям содействовала фрейлина и подруга Софии-Доротеи, беззаветно преданная ей фрейлейн Элеонора фон Кнезебек (1655–1717), ей же для маскировки Филипп-Кристоф адресовал свои письма. Подобно любой старой деве, она была в восторге от того, что могла покровительствовать такому прекрасному тайному роману. Как и было принято в те далекие времена, любовники обменялись медальонами с миниатюрными портретами. Похоже, Софии-Доротее нравилась подобная жизнь, балансировавшая на грани огромного риска, но она по-детски считала себя неуязвимой. Будучи вынужденной слечь в постель из-за очередного нервного срыва, молодая женщина написала своему возлюбленному:

«Однако моя болезнь проистекает из-за того, что я люблю тебя и не желаю излечиться от сего».