Что я натворила?

— К психиатру?! Это прекрасная мысль. Должна предупредить вас, что после тщательной оценки этот доктор напишет подробный доклад, в котором будет сказано, что я на сто процентов вменяема, разумна и полностью контролирую все свои действия. Дело в том, что я точно знала и понимала, что делаю. Впрочем, не мне решать. Пусть все мои слова подтвердит счастливый обладатель сертификата с позолоченной рамкой, висящего в его офисе над рабочим креслом. Может быть, это облегчит вам жизнь.

— Речь не об этом! Кэтрин, я лишь предположил, что у вас нервный срыв и ваши действия стали результатом этого.

И тут Кэтрин громко рассмеялась.

— Вы хотите сказать, что я сошла с ума? Забавно. Только дело в том, Роланд, что я нахожусь в совершенно ясном уме и трезвой памяти. Все, что я вам сказала, — чистая правда. Может, вы все-таки хотите услышать мою историю?

Больше всего Гиринг хотел, чтобы Кэтрин пролила свет на происшедшее — выдала бы какую-нибудь незначительную деталь, хоть что-то. Поэтому он тут же выпалил:

— Да, да, конечно.

— За последние двадцать лет у меня бывали моменты, когда я действительно могла выжить из ума, без каких-либо особых усилий. Когда наступали мрачные и грустные времена, я часто задавалась вопросом, а не закрыться ли мне от всего и всех на свете. Но какой бы соблазнительной ни представлялась мне эта мысль, меня всегда останавливали два человека. Доминик и Лидия. Только ради своих детей я каждый раз заставляла себя жить дальше. Мне приходилось туго. Изо дня в день я смотрела на свое удрученное лицо в зеркале и удивлялась, как долго еще смогу притворяться. Оказалось, куда дольше, чем я могла себе представить!

Из уст Кэтрин вырвался краткий, наигранный смешок.

Роланд уставился на нее, почти окончательно решив, что она действительно сошла с ума.

— Должен сказать, Кэтрин, как друг, а не как следователь, ваше состояние беспокоит меня очень сильно.

Гиринга перебил смех женщины. Она вздохнула, слегка качнувшись. Вытащила из кармана своего кардигана бумажный платок, тщательно промокнула глаза и высморкалась.

— Мне очень жаль, Роланд. Не нужно было смеяться, я знаю. Я чересчур эмоциональна. Последние два дня дались мне нелегко.

Оба помолчали — слишком уж неподходящим казалось это определение «нелегко».

— Я смеюсь, потому что ждала помощи и поддержки от кого-нибудь все последние почти двадцать лет. Но теперь, впервые после того дня, когда я вышла замуж, я больше не нуждаюсь ни в чьей заботе, потому что теперь наконец в безопасности.

Кэтрин положила ладони на стол, как бы пытаясь стать сильнее, прикоснувшись к этой твердой поверхности, чтобы подчеркнуть, что теперь она в состоянии справиться со всем сама.

Роланд встал и принялся расхаживать по помещению, сомкнув руки за спиной. Его терпение было на исходе, и уровень его разочарования возрастал прямо пропорционально пониманию того, что в допросе не предвидится никакого прогресса. У Гиринга появилось стойкое ощущение, что весь этот разговор может продлиться еще не один час, а тратить столько времени впустую он был совершенно не намерен.

— Итак, Кэтрин, давайте уже наконец поговорим начистоту. Я оказался в очень трудном положении. Я имею в виду не профессионально, а психологически. Мне совершенно непонятно, что с вами такое происходит. Я знаю вас с Марком уже… сколько? Кажется, почти десять лет?

Кэтрин мысленно прокрутила перед глазами картину: дочь Гиринга, юная Софи, — тогда ей было лет восемь — впервые появилась на занятиях в академии Маунтбрайерз. Она была такой милой, с ее маленьким кожаным рюкзачком, испуганным выражением ее покрытого веснушками личика и качающимися косами. Теперь эта Софи была уверенной шестнадцатилетней особой, на которую засматривались все мальчишки, в том числе и сын Кэтрин. Женщина кивнула. Почти десять лет.

— И за все это время вы с Марком всегда считались образцовой семьей, преданными друг другу супругами. Марк прекрасно отзывался о вас. Вы понимаете, почему это все кажется мне несколько странным?

Роланд на мгновение уставился в потолок, пытаясь унять нервную дрожь, а потом попробовал зайти с другой стороны.

— Поймите, Кэтрин, я изо всех сил стараюсь быть вежливым с вами… поэтому пора нам уже прекратить ходить вокруг да около и перейти к сути. Марк… был… человеком, к которому все относились с почтением и теплотой. К тому же директором академии! Обладателем государственных наград, его уважали все коллеги. А теперь вы ждете, что я и все остальные поверим, что в течение последних восемнадцати лет за высокими стенами вашего особняка вы переживали форменный кошмар? Все, что мы, окружающие, видели — счастливых мужа и жену, которые казались в высшей степени преданными друг другу. Теперь, я надеюсь, вы осознаете, почему у некоторых могут возникнуть трудности с пониманием вашего поступка?

Кэтрин улыбнулась нерешительно и ответила, тщательно подбирая слова: