Что я знаю о тебе?

Видно было, что Павел раздражается, хоть он и пытался это скрыть.

– Настя – это моя семья, это мое всё самое главное в жизни, – после паузы ответил Максим. – Она и дети. Я на всё ради них готов, как и она ради меня. Мы столько вместе пережили. Я кое-что расскажу тебе про жену, – Максиму почему-то стало легко, он даже не оправдывался, просто говорил. – Она из-за меня институт бросила медицинский, хотя с детства мечтала врачом быть. После медучилища в вуз в Москве поступила, а на четвертом курсе Викой забеременела. Ушла в отпуск академический, а потом с ребенком сидеть некому было, мы же оба приезжие. Она, вместо того чтобы в институт вернуться, пошла в садик медработником, чтобы туда дочку устроить. А там уже времени много прошло, и восстанавливаться не к чему было. А потом мы сюда перебрались. Мы вместе до сих пор, я люблю ее, – к глазам подступили слезы. – Но она счастлива только семьей, а мне нужно больше, понимаешь? Я же мужчина. И что плохого, если двое людей, которым по жизни нужно больше, чем остальным, встретились и сделали друг другу приятное? А? Подарили радость?

– А если б ты был на месте Лениного мужа, тебя бы тоже всё устраивало?

– Ты про измены? Я не знаю, что у них за отношения были, – Максим опять замкнулся, он чувствовал, что Павел не хочет его понимать, желание откровенничать с ним ушло. – Мы в семьи друг друга старались не лезть. Но насколько я слышал, у него и самого рыльце в пушку было. Так что Лену это не смущало.

– Ты теперь боишься? – уже спокойнее, но чуть язвительно спросил Павел. – Что жена всё узнает?

– Боюсь. Я очень этого не хочу. Как и не хочу верить, что ее мог убить кто-то из людей, которых я знаю.

Марина, 19:40

– Как жалко ее… – Таня сидела на диване в гостиной и на глазах ее были слезы. – Несмотря ни на что, я никогда ей зла не хотела. На него да, злилась. Противно их было видеть вместе, но такое....

Марина сидела рядом с дочерью. Она рассказала ей всё, что услышала в магазине.

– Мне она с самого начала не нравилась, но я тоже в шоке от того, что случилось. Я очень надеюсь, что эта история с гугл-ящиком никак не повлияла на произошедшее.

– Мам, но… Последние сообщения, в них ничего не было? Ты не знаешь, с кем она должна была встретиться?

Марина внимательно посмотрела на дочь. Она боялась этого вопроса.

– Нет, – соврала она. – Когда я утром хотела зайти на гугл-диск, он уже был удален.

– Удален? Так значит, это все-таки имеет отношение к ее смерти, – прошептала она.

– Я надеюсь, что нет.

«Поверила?» – мелькнуло в голове у Марины. Нет, она не скажет Тане, что знает. Она должна защитить дочь любой ценой. Если даже полиция докопается до правды, Таня тут будет ни при чем. Она бы и про гугл-диск ничего ей не рассказала, но та заметила, сколько времени Марина проводит дома за рабочим ноутбуком и увидела, что на самом деле она там читает. Может, это было и к лучшему. По крайней мере, Таня наконец избавилась от своих иллюзий.

Марина подошла к окну и, глядя на горевшие огоньки соседних домов, вновь вспомнила тот день. Это было чуть больше двух недель назад. Всего лишь две недели, а столько изменилось. Она была в отчаянии тогда. Знать, что человек, так поступивший с ее дочерью, виновный в гибели ее внука, просто наслаждается жизнью, крутит роман с любовницей на глазах у всего магазина и чувствует себя абсолютно безнаказанным. Нет, нельзя было этого так оставлять. Но что она могла сделать? Директор ее и слушать не хотел, он был полностью под влиянием Максима, а говоря что-то на тему его связи с Леной, она наживала себе врага, который и Михаила вполне мог настроить против нее. И тогда она сама могла бы лишиться работы. Надежда оставалась только на приезд кого-нибудь из московского руководства. Или пан, или пропал, она рассказала бы все: про махинации Максима, про то, как он двигает на повышение свою любовницу, которая еще и спит с ушедшим к конкурентам Андреем. Но доказательства… Их не было. Они очень хорошо скрывались. Злость разбирала ее. Марине казалось, что она видит, как Максим насмехается над ней, понимая ее беспомощность. И Лена с ее фальшивой улыбкой. Как же она раздражала. На совещании Максим всем приводил ее в пример, а Марину цеплял и всё время намекал на ее ошибки. Она еле сдерживалась, чтобы не закричать и не влепить ему пощечину. Дома она просила у Господа смирения, но потом вновь возвращалась на работу и там беззвучно шептала: «Господи, накажи их». И молитвы ее были услышаны.