Что известно реке

Мистер Бартон откинул меня назад и прижал к своей влажной груди. Он сильно зажал мне рот рукой. Его кожа покрылась пятнами и покраснела, на руках уже были видны волдыри. Уит вскочил на ноги, поднял винтовку на уровне глаз и заглянул в оптический прицел. Неуловимым движением он сместил пистолет вперед и назад, а затем выстрелил.

Звук оглушил меня на одно долгое, ужасающее мгновение. Порыв ветра хлестнул меня по лицу.

Мистер Бартон отлетел назад.

Я обернулась и увидела, что он лежит на земле, раскинув руки в стороны, и в его голове зияет дыра.

— Я предупреждал тебя, — холодно сказал Уит. Следом он бросился вперед и крепко сжал меня. — Ты в порядке?

Я не знала, как ответить на этот вопрос. Мои слова прозвучали тихо.

— Я не пострадала.

Но я не была в порядке.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Я стояла на балконе некогда родительской спальни и лунный свет покрывал город тысячи минаретов серебряным сиянием. Я заставила себя выплакаться, чтобы забыться сном. Но мне приснился кошмар, отчего я снова заплакала. Очнувшись, я поняла, что до рассвета оставались часы.

Горе не позволяло мне уснуть.

Ночь стала холоднее. Зима уже вступила в свои права, по позвоночнику пробежал холодок, отчего я задрожала. Я развернулась и дрожащими руками закрыла за собой двустворчатые двери. Спальня казалась слишком далекой, чтобы сделать еще один шаг, поэтому я опустилась на диван. Шкатулка для безделушек лежала на деревянном журнальном столике. Я наклонилась вперед и взяла ее в руки. Передо мной встало воспоминание. Самое ужасное.

Покои Клеопатры перевернуты вверх дном римскими солдатами. Составляющие ее заклинаний уничтожены и сожжены. Бутылки с тониками опустошали и бросали в окно. Силы покинули ее, когда она предстала перед императором, а ее служанки рыдали в страхе.

Ее эмоции овладели мной. Ярость. Отчаяние. Горе от потери всего.

Желание, чтобы ее оставили в покое с любимым.

Я моргнула, и наваждение прошло, воспоминания рассеялись, как утренний туман. Тишина комнаты гулом отдавалась в ушах. Я наконец-то оставила дядю отдыхать, но энергия пульсировала у меня под кожей.

Я хотела разыскать свою мать.

Где бы она ни была, я найду ее. Она заплатит за все, что украла у меня.

* * *

Дядя спал мертвым сном. Я пыталась устроить его поудобнее, натягивая одеяло ему до подбородка, но он стряхивал его с себя в беспокойном сне. Я сидела на стуле у его кровати в Шепарде. В его комнате был беспорядок и дефицит свободного пространства: книги и свернутые карты, несколько сундуков и одежда валялись в куче на полу.

Весь мой разум занимала кровь.

Сколько бы я не провела в ванне в то утро, я никак не могла избавиться от песка, забившегося под ногти, проникшего в уши и волосы. Я не могла стать достаточно чистой. Я не могла избавиться от лица Эльвиры, всплывающего в моей голове. Отчаяние на ее лице за миг до смерти.

Ее смерть на моей совести.

Она приехала вслед за мной, ради меня, а я не смогла защитить ее. Как я могла простить себя? Она не должна была вмешиваться в мои дела. Она вверила мне заботу о себе. Я должна была запереть дверь, чтобы она не смогла покинуть номер в то утро. Я должна была проснуться раньше, предугадывая ее недальновидное решение спуститься в вестибюль.

Я должна была знать, что представляет собой моя мать.

Но я этого не сделала, и теперь Эльвиры нет.

Я прижала ладонь ко рту, пытаясь заглушить рыдания. Я не хотела разбудить дядю. Я облокотилась на стул и попыталась открыть глаза. Я не спала и ничего не ела уже… ох, я понятия не имею сколько.

Один день сменял другой, и на вторые сутки дядя наконец открыл глаза. Он, не моргая смотрел на плохо освещенную комнату. Уит пришел раньше и сидел со мной, пока я нависала над дядей, протирая ему лоб полотенцем, смоченным в прохладной воде.

— Hola, Tío, — я подошла и опустилась рядом с ним на кровать. — Как ты себя чувствуешь?

— Что случилось?

— Ты получил медицинскую помощь в Фивах, а потом мы привезли тебя в отель в Каире. Местные власти арестовали похитителей. Нам с Уитом пришлось, — мой голос сорвался. — оставить Эльвиру на кладбище в Фивах. Я не знала, что еще делать с… ее телом. Мне сказали, что я всегда смогу перевести ее гроб, куда будет нужно. Полагаю, подразумевалась Аргентина. Моя тетя захочет, чтобы она была рядом.

Уит встал и положил руку мне на плечо, большим пальцем вырисовывая круги.

Дядя смотрел нежным и одновременно убитым горем лицом.

— Мне очень жаль, Инез. Я никогда не хотел, чтобы все так обернулось.

Я смело встретила его взгляд.

— Я хочу знать все. Я заслуживаю правды.

Он кивнул, напрягая горло.

— Я занимался раскопками вместе с Абдуллой чуть больше двух десятилетий. Твоя мать вела себя странно с самого начала. Она утверждала, что ей скучно на раскопках и оставалась в Каире, находя себе развлечения тут. Она начала лгать и стала одержима поиском всевозможных алхимических документов.

Я перевела взгляд на Уита, но выражение его лица ничего не говорило о происходящем в его голове. Мой дядя продолжил свой рассказ.