Читаем Что к чему полностью

Вид состоит из особей. То, что необходимо особи – необходимо виду. Инстинктивное поведение особей складывается в инстинктивное поведение вида. Ноу, сэр.

Природа идет от общего к частному. От Вселенной к виду, от вида к отдельной особи.

Ни одна отдельная особь не является обязательной и незаменимой для вида – но вид является необходимым для существования особи.

Вот теперь логической ошибки нет.

И получается. То, что необходимо для вида – необходимо для особи. А это уже сложнее и неоднозначнее.

Вид, пусть в рамках населяющего ареал стада, есть уже система. Особь по отношению к нему выступает подсистемой. А хоть монадой. Система же не есть арифметическая сумма единиц. Она уже обладает новым качеством и имеет новые законы и задачи. Она сложнее и многообразнее. – Надо выводить детенышей. От лучших самцов. При иерархии самок тоже. Защищать от врагов все стадо в целом. И т.д.

То есть.

Ради сохранения своего генофонда. Сохранения и развития стада в частности и вида вообще. Особь иногда должна:

Вступать в смертельную битву с врагом, хотя могла бы убежать и спастись. Жестоко конкурировать за место в иерархии стаи, а то генов не передаст, – хотя могла бы жить спокойно и дольше без этих стрессов. Обеспечивать пищей не только лично себя, но и ближайшее окружение, самку с потомством, а то стая вымереть может.

То есть:

Инстинкт индивидуального самосохранения вступает в конфликт с инстинктом группового самосохранения (видового). И решается в пользу видового. Иначе невозможно. Индивидуалисты сдохли по дороге к нашему времени.

Нет-нет, асоциальные особи случаются всегда. Но это можно считать исключением. Рецессивной мутацией, если можно так эклектически выразиться. (Борьба социума с паразитами – отдельный вопрос.)

Поскольку же инстинкт самосохранения. В расширенном рассмотрении может быть классифицирован как инстинкт жизнеобеспечения. Или вообще инстинкт жизни. Включающий в себя и «проращивающий» из себя все остальные. То мы получаем:

Инстинкт индивидуального самосохранения может противоречить инстинкту видового самосохранения, причем конфликт решается в пользу вида путем действий особи вопреки инстинкту самосохранения – но в соответствии с видовым инстинктом самосохранения.

Короче. Особь жертвует своим интересом ради общества. Или даже жизнью.

Или:

Индивидуальный инстинкт подавляется социальным инстинктом.

Вместо «социальный» можно сказать «групповой». Суть от этого не изменится. Можно было бы сказать и «видовой», но если один доисторический род людской истребляет другой такой же, то хотя это в интересах эволюции вида, но драка все-таки исключительно в интересах своей группы. Так что говорить «видовой инстинкт», применительно к человеку особенно, здесь будет некорректно.

6. Итого.

Противоречие между индивидуальным и социальным инстинктами человека – это и есть основная проблема человеческогообщежития.

7. Да! Вечно что-нибудь забудешь. То, о чем речь. Так:

Социальный инстинкт – это инстинкт жизни на уровне группового выживания.

Это, значит, в противовес индивидуальному выживанию. Социальный – он более опосредованный, значит.

8. Но… Чтобы выжить всем кагалом, драться и жрать мало. Происходит структурирование социума. Аморфная толпа организуется в стройный и эффективный порядок. Иначе хрен выживешь. Оптимальное структурирование – необходимое качество системы, обеспечивающее выживание всем и развитие потомству.

Социальный инстинкт разветвляется и изощряется в сознании каждого таким образом, что он, каждый, хочет совершать определенные действия, чтобы занять определенное место в группе, которая становится определенным образом структурирована.

Социальный инстинкт повелевает каждому стремиться как можно выше в социальной иерархии. Повелевает самореализовываться в социально значимых формах.

То есть:

9. То есть. То есть. То есть.

Вот есть Мировая Воля. Или Абсолютный Дух. Или Высший Разум. Или Бог. Или Первотолчок Вселенной.

И он закручивает и запускает всю Эту Шарманку Бытия. Которая принимает в самом общем виде форму Энергоэволюции Вселенной. Чистая изначальная бесструктурная энергия – структуризируется во Времени и Пространстве во все более дифференцированные и сложные материально-энергетические системы – от атомов водорода до государств Земли.

Перейти на страницу:

Все книги серии Веллер, Михаил. Сборники

Похожие книги

10 заповедей спасения России
10 заповедей спасения России

Как пишет популярный писатель и публицист Сергей Кремлев, «футурологи пытаются предвидеть будущее… Но можно ли предвидеть будущее России? То общество, в котором мы живем сегодня, не устраивает никого, кроме чиновников и кучки нуворишей. Такая Россия народу не нужна. А какая нужна?..»Ответ на этот вопрос содержится в его книге. Прежде всего, он пишет о том, какой вождь нам нужен и какую политику ему следует проводить; затем – по каким законам должна строиться наша жизнь во всех ее проявлениях: в хозяйственной, социальной, культурной сферах. Для того чтобы эти рассуждения не были голословными, автор подкрепляет их примерами из нашего прошлого, из истории России, рассказывает о базисных принципах, на которых «всегда стояла и будет стоять русская земля».Некоторые выводы С. Кремлева, возможно, покажутся читателю спорными, но они открывают широкое поле для дискуссии о будущем нашего государства.

Сергей Кремлёв , Сергей Тарасович Кремлев

Публицистика / Документальное
Дальний остров
Дальний остров

Джонатан Франзен — популярный американский писатель, автор многочисленных книг и эссе. Его роман «Поправки» (2001) имел невероятный успех и завоевал национальную литературную премию «National Book Award» и награду «James Tait Black Memorial Prize». В 2002 году Франзен номинировался на Пулитцеровскую премию. Второй бестселлер Франзена «Свобода» (2011) критики почти единогласно провозгласили первым большим романом XXI века, достойным ответом литературы на вызов 11 сентября и возвращением надежды на то, что жанр романа не умер. Значительное место в творчестве писателя занимают также эссе и мемуары. В книге «Дальний остров» представлены очерки, опубликованные Франзеном в период 2002–2011 гг. Эти тексты — своего рода апология чтения, размышления автора о месте литературы среди ценностей современного общества, а также яркие воспоминания детства и юности.

Джонатан Франзен

Публицистика / Критика / Документальное