Что лучше денег?

— Это совершенно особый случай…

Его холеная рука потянулась к вызывной кнопке на столе.

— Извините. Таковы наши условия.

Палец любовно нажал кнопку.

— Если я смогу достать деньги, вы действительно даете гарантию?

— Вы имеете в виду излечение? Безусловно.

Он уже стоял, когда дверь отворилась и в кабинет вплыла медсестра. Они одновременно одарили меня грустными улыбками.

— Если ваша клиентка пожелает прийти к нам, мистер Гордон, просьба сразу же поставить нас в известность. Мы связаны многими обязательствами, и поместить ее может оказаться делом трудным, если вообще возможным.

— Благодарю вас, я подумаю над этим.

Он протянул мне свою холодную белую руку с таким видом, будто делал одолжение, затем медсестра проводила меня до выхода.

По дороге домой я действительно думал над тем, что он сказал, и впервые в жизни почувствовал непреодолимую тягу к деньгам. Но на что мог я надеяться, когда надо было иметь на руках пять тысяч долларов? Если бы я смог каким-то чудом достать такую сумму, если бы я смог добиться, чтобы Риму вылечили, тогда можно было бы не сомневаться, что к ней, а значит, и ко мне придет успех.

Занятый этими мыслями, я остановился перед витриной большого магазина, где продавались патефоны и радиоаппаратура. Я смотрел на яркие конверты с долгоиграющими пластинками, и мое воображение уже рисовало на одном из них фотографию Римы. Мой взгляд привлекло объявление в витрине.

Запишите свой голос на пленку.

Трехминутная запись стоит всего лишь 2.50.

Отнесите голос домой в кармане и удивите своих друзей.

Это натолкнуло меня на мысль.

Если бы я смог записать ее голос на пленку, можно было бы не опасаться, что она опять сорвется при прослушивании, как это произошло в «Голубой розе». Может быть, имея эту пленку на руках, удалось бы уговорить кого-нибудь оплатить ее лечение авансом.

Я поспешил домой.

Рима уже встала и оделась. Когда я вошел к ней в комнату, она сидела у окна и курила. Повернув голову, она выжидательно посмотрела на меня.

— Доктор Клинзи говорит, что может вылечить тебя, — сказал я, присев на кровать, — но это стоит денег. Пять тысяч долларов.

Она сморщила нос, пожала плечами и отвернулась к окну.

— Не надо опускать руки, — сказал я. — У меня есть идея. Мы запишем твой голос на пленку. Возможно, найдется какой-нибудь делец, который согласится вложить в тебя деньги, если он услышит, на что ты способна. Поднимайся, пойдем.

— Ты спятил. Никто не заплатит такие деньги.

— Это моя забота. Пошли.

По дороге в магазин я спросил:

— Ты знаешь «Когда-нибудь»?

Она сказала, что знает.

— Вот это мы и запишем. Будешь петь как можно громче и быстрее.

Продавец, который проводил нас в кабинет звукозаписи, имел высокомерный и скучающий вид. Он явно считал нас парой бездельников, которые не нашли ничего лучше, как выбросить два с полтиной и занять его время.

— Сначала мы прогоним без записи, — сказал я, садясь за пианино. — Громко и быстро!

Продавец включил в сеть звукозаписывающий аппарат.

— Здесь не место для репетиций, — сказал он. — Я буду записывать сразу.

— Сначала мы прогоним без записи, — повторил я. — Для вас это не имеет значения, а для нас очень важно.

Я начал играть, взяв чуть более быстрый темп, чем при обычном исполнении этой вещи. Рима вступила сразу в полный голос. Я бросил взгляд на продавца. Чистые серебряные звуки, казалось, пригвоздили его к месту, и он в изумлении уставился на нее.

При мне она никогда не пела лучше. Это действительно стоило послушать.

Мы исполнили куплет и припев, затем я остановил ее.

— Вот это да! — произнес продавец сдавленным голосом. — В жизни не слыхал ничего подобного.

Рима молча скользнула по нему равнодушным взглядом.

— Теперь будем записывать, — сказал я. — Можно начинать?

— Давайте, если вы готовы, — ответил продавец. — Включаю запись. — Он нажал кнопку.

На этот раз Рима пела, пожалуй, еще лучше. Она, несомненно, владела всеми профессиональными приемами, но не это было главное. Все дело было в ее голосе, чистом, как серебряный колокольчик.

Когда запись была закончена, продавец предложил воспроизвести ее. Мы сели и приготовились слушать.

Через электростатический динамик с фильтрами против помех ее голос звучал даже лучше, чем живой. Это была самая потрясающая запись, которую я когда-либо слышал.

— Ну и ну! — сказал продавец, сматывая пленку. — Это же надо так петь! Если бы эту запись послушал Эл Шэрли, он бы сошел с ума.

— Эл Шэрли? А кто он такой? — спросил я.

— Шэрли? — Продавец явно удивился. — Ну как же, хозяин «Калифорнийской компании грамзаписи». Это он открыл Джой Миллер. В прошлом году она записала пять дисков. Знаете, сколько она на них заработала? Полмиллиона! И вот что я вам скажу: она вашей крошке в подметки не годится. Поверьте мне, я сижу на этом деле много лет и еще не слышал никого, кто мог бы сравниться с этой крошкой. Поговорите с Шэрли. Он займется ею, когда услышит эту запись.