Что мне делать без тебя?

Никогда еще он не чувствовал подобного бессилия и беспомощности.

Дверь за Джангировым едва слышно захлопнулась. Малахов откинулся на спинку стула и устало закрыл глаза. Боль слева снова напомнила о себе. Нет, долго так не продержаться. Олеся, потаскуха, дрянь! Сколько места заняла она в его жизни, эта маленькая учительница! Учила его когда-то, теперь вот обучает ребенка...

- Чему ты можешь научить, моя девочка? - с ласковой иронией часто интересуется Глеб.

О-о, многому! Она многому может научить, эта маленькая Олеся, шлюха с разлетающимися волосами! Твоя дочь, Глеб!

Валерий открыл глаза и тоже уставился в стену. Нет, видно, и правда, пришло время уходить... Скоро Рождество, недавно овдовевшая тетушка Лиза, которая вышла когда-то замуж за немца и без малого сорок лет живет в Германии, настойчиво зовет его к себе. Вот и повод поехать. Эмме ничего объяснять не придется, она поймет, что ему нужно отдохнуть и развлечься. Валерий решительно встал со стула. Дожить бы только до конца декабря...

В коридоре ему на глаза попалась Олеся, потому что очень старалась попасться. Странно, подумал Малахов, что она тут делает в этот час и почему ее больше не караулит верный мальчик?

- У тебя был Ашот Джангиров, - утвердительно сказала Олеся.

- Был, - согласился директор. - А почему ты беспокоишься? Просто честный ребенок рассказал все родителям и теперь вашу волшебную тайну будем хранить не только мы втроем, но и они тоже. Вполне порядочные и достойные люди. В отличие от тебя.

- Валерий... - пролепетала Олеся. - За что ты так меня?..

- И ты еще спрашиваешь за что? - возмутился Малахов. - Прямо верх издевательства! Кстати, это твоя идея - снять караул у школы?

Олеся молча кивнула.

- Умница! - похвалил директор. - Просто золотая голова! Вы свободны, госпожа Водяная! Можете спокойно ехать домой и ни о чем не горевать.

- Валерий, - заторопилась вдруг Олеся, - я хочу тебе кое-что объяснить... Понимаешь, это настоящее безумие, это амок, как у Цвейга, понимаешь? Я просто ничего не соображала тогда...

- А сейчас ты что-нибудь соображаешь? - вежливо поинтересовался директор. - Боюсь, что нет. И не нужно мне ничего объяснять, я сам все прекрасно понимаю. Езжай домой. И передай привет Полине. Я очень скучаю без нее.

- А без меня? - спросила вдруг Олеся, подняв на него светлые глаза.

Это был запрещенный прием. Олеся ударила так больно, как умеют делать одни только женщины около тридцати, которым нечего терять.

- Ну, ты и дрянь! - с тихим ожесточением сказал Валерий. - Настоящая стерва! Я и не знал...

- Теперь знай! - с торжеством выпалила Олеся. - Знай, что любил дрянь и стерву! И будешь любить ее вечно! И расплачиваться за свою любовь, потому что до этого ты еще за нее не платил!

И она, повернувшись, пошла по коридору, маленькая учительница с рассыпающимися волосами, которые она вечно тщетно поправляла...Любимая во веки веков... Мерзавка, шлюха, негодяйка... Малахов прислонился к стене и осторожно потер левый бок. Боль опять напомнила о себе. Как хорошо, что тетушка Лиза живет в Германии! Только бы дотянуть до Рождества... Сгруппируйся, Валерий! Осталось не так уж много времени.

Олеся тихо вошла в квартиру. Полина у себя в комнате спокойно измалевывала очередной лист. В гостиной с книгой сидел Карен. Он не слышал, как открылась дверь. Олеся опустила сумку на пол. В косметичке что-то тихонько звякнуло. Карен поднял голову и просиял.

- Почему ты сегодня так долго?

- Работа, - неопределенно ответила Олеся и скользнула в гостиную. - Вы ели?

- По-моему, мы уничтожили разом все твои недельные запасы. И Полина, и я были страшно голодны. Потом она мне рассказывала о своей школе, которая ей не нравится.

Олеся вздохнула.

- Это прямо беда...

- Ну почему? - не согласился Карен. - Левон тоже терпеть не может заниматься, просто каждому свое. Полина вот рисует...

- Не хочешь ли ты сказать, что она собирается стать художницей? В ее рисунках нет таланта ни на йоту.

- Все равно, - не сдавался Карен, - она может быть дизайнером, оформлять книжки, журналы. Ты устала, Леся? Я сейчас тебя накормлю.

И Карен отправился на кухню. Олеся задумчиво посмотрела ему вслед. Мальчик умел делать абсолютно все, что было странно для ребенка, выросшего в семье Джангировых. И освоился он в чужом доме чрезвычайно быстро.

Полина действительно не любила школу, но не это беспокоило Олесю. С возрастом девочка становилась все равнодушнее и безразличнее к окружающему. Утром стоило невероятных усилий ее растолкать. До машины Полина тянулась еле-еле, то и дело останавливаясь и отвлекаясь. Ее совершенно не волновало ни возможное опоздание, ни полученные оценки, ни собственный вид. Олеся с большим трудом научила дочку смотреться в зеркало, причесываться, чистить одежду и обувь. Олеся пыталась привить Полине вкус, развить в ней кокетство, разбудить интерес к тряпкам, украшениям, краскам. Но ее по-прежнему интересовали только краски на бумаге.