Что мне сказать тебе, Мария-Анна

Она думала о том что этот человек всё-таки очень опасен, что он представляет угрозу для её положения, для её власти, для всего того мира, что она создавала последние одиннадцать лет. И так будет всегда. Даже если он уплывает в свой Новый Свет и по-настоящему искренне оставит в прошлом и её саму и то кем он был, он всё равно будет опасен. Другие люди могут найти его, узнать его. А потом у него еще могут появиться дети и они будут также опасны для неё как и он. Совершенно очевидно что самое мудрое было бы избавиться от него, сделать так чтобы он навсегда исчез и из Старого Света и из Нового. Но Мария-Анна знала что не решиться на это. Она не смогла сделать это одиннадцать лет назад и тем более не сможет сейчас, когда Роберт так болен. А если же её мальчик выздоровеет, то она уже и подавно ни за что не решиться причинить зло этому человеку. Старая Риша крепко напугала её своими россказнями про таинственный закон возмездия и расплаты. Но если Роберт умрёт… и она чувствовала как ледяная тьма затапливает всё её существо при мысли об этом, каким чужим и пустым становится окружающий мир, как теряет всякое значенье прошлое и любое будущее, как тускнеет небо и разверзается земля, безмерная тяжесть могильной плитой наваливается на неё и глаза влажнеют от слез. Но она заставила себя довести мысль до конца. Если её мальчик умрёт, то что тогда случится с этим человеком не знает никто. Да, она обещала ему что он будет свободен в любом случае. И возможно она даже сама верила в это, когда говорила ему. Но вот сейчас ей кажется что наверное она всё-таки поступит по-другому. Ибо если Роберт умрёт ей нечего будет больше страшиться, в том сумрачном безрадостном мире её мало что уже будет волновать и она начнет вершить свою королевскую волю как ей будет угодно, не взирая ни на что. Эта безраздельная головокружительная власть останется её последним ребёнком и она будет сражаться за неё зубами и ногтями. Возможно она не убьет этого человека, так же как не сделала этого одиннадцать лет назад, возможно он по-своему дорог ей, как некое глупое сентиментальное воспоминание из навсегда утраченной молодости, возможно она снова пощадит его и он проведет остаток своих дней в каком-то уединенном недоступном для прочих месте. Но всерьез раздумывать об этом сейчас она не хотела, она гнала прочь эти жуткие мысли о будущем где весь мир по-прежнему существует, а её сын нет.