Что мы натворили

Конечно же, не как новенькая, и Мэлли чувствует укол печали каждый раз, как смотрит на лицо Веги. Определенно, оно выглядит лучше, чем прежде.

— Спасибо, — говорит Мэлли Арронакс, его глаза блестят из-за благодарности и сожаления.

— Кстати, чем вы там занимались?

— Я пошла купить кое-что, — отвечает Вега.

— Что купить? Ты почти на сто процентов упакована, согласно твоему счетчику. Что тебе понадобилось?

— Она пошла за продуктами, — отвечает Мэлли. — Для нас.

Перед его взором снова вспыхивает пол магазина, усыпанный разбитым стеклом и едой. Владелица магазина обнимает себя руками и тарахтит что-то на сян.

Арронакс умолкает, выглядя обеспокоенной.

— Этого нет в твоем протоколе.

— Я очень люблю Мэлли, — говорит она, — а ему, чтобы жить, нужна пища. Там снаружи что-то происходит. Я знала, что для семьи Мэлли будет небезопасно отправляться за едой самим. Семья Мэлли важна для него. Будет лучше, если они останутся живы.

Арронакс трясет головой и вздрагивает, ее волосы принимают темный оттенок фиолетового. Она убирает инструменты.

— Ладно, детки. Я снова попытаюсь связаться с Сетом. Обещаете, что останетесь здесь? Будете держаться подальше от неприятностей?

Как только Арронакс возвращается к своему импровизированному столу, Мэлли снова берет Вегу за руку. Он хочет сказать что-нибудь любящее и глубокое, но не может ничего придумать.

Все, что ему удается произнести: «Я люблю тебя».

— Знаю, — отвечает Вега.

— Если ты тоже меня любишь, то можешь сказать то же самое в ответ.

— Хорошо, — соглашается Вега.

— Я люблю тебя, — снова говорит он.

— Знаю, — отвечает Вега.

Мэлли смеется, гладит ее стертую кожу.

— Ты спас мне жизнь, — говорит она.

— Неправда.

— Ты спас мне жизнь. Меня бы здесь не было, если бы не ты. Я оказалась бы в мусорном контейнере. Ты знаешь, что это правда.

— Но…

— Моя жизнь твоя.

— Нет.

— Моя жизнь теперь твоя, и ты знаешь, что? Я этому рада.

— Почему?

— Потому что ты чистейший из людей.

— Странное выражение.

— У тебя самое чистое сердце во всем городе, — говорит Вега.

— Опять же, странное выражение. Но спасибо.

— Это правда. Я это вижу.

Они смотрят друг другу в глаза.

— Что еще ты видишь? — спрашивает Мэлли.

— Хотела бы я тебе сказать.

— Так скажи.

— Не могу. Это трахнет твой мозг.

Мэлли смеется. Он пытался научить Вегу ругаться, но ее код этому препятствует и путает слова.

— Ты хочешь сказать «у меня будет взрыв мозга»? — смеется он.

— Взрыв мозга, — произносит она. — Взрыв мозга.

Словно она ребенок, заучивающий новое слово.

— Это вынесет тебе мозг, — говорит она.

В этот раз он ее не поправляет, просто вздыхает и отворачивается.

— Твой рейтинг счастья низок, — произносит Вега. — Мне приготовить тебе блинчиков?

Он думает о том ирокезе и как тот ударил Вегу со всей силы. Думает о ее теле, распростертом на мусоре. Забудет ли он когда-нибудь эти образы? А она?

— Вега. Мне нужно, чтобы ты помогла мне понять кое-что.

— Конечно. Что?

Мэлли с трудом подбирает слова, опускает взгляд, сжимает и разжимает руки, все еще чумазые после улицы.

— Когда на тебя… когда на тебя… когда на тебя напал. Тот мужчина.

Вега смотрит на него ясными глазами.

— У тебя был револьвер… твой лучевой пистолет… все это время. Почему ты не защищалась?

— Защиты себя нет в моем протоколе, — отвечает она.

— Тебе не разрешено защищаться?

— Не от людей. Человеческая жизнь намного ценнее, чем жизнь робосапиенса.

Мэлли морщится.

— Но опять же, потом ты выстрелила в него.

— Потому что он хотел тебя убить.

Глава 32

Проклятый белый

«Вайт Меззанин», 2036

— Отпустите меня! — кричит Сильвер, держась за свою больную голову. — Выпустите меня отсюда!

Она стучит по стенам, пинает мебель. Пытается разбить стекло в крошечном квадратном окне в ее комнате, но это усиленное гибкое стекло, и она знает, что его не разбить. Она мечется, опрокидывает тарелку с едой, которая волшебным образом появляется каждый раз, как она просыпается, переворачивает металлическую тележку, бьет кулаками носилки.

Архитектура ее тюрьмы бесит. Дверь в ее комнату остается незапертой, но снаружи лишь коридор со стенами, такими же белыми, как и ее больничная палата. Если она идет по коридору, ее заставляют повернуть направо четыре раза, а затем, конечно же, она снова оказывается у двери. Белая мембрана, удерживающая ее, тонкая и эластичная, как биолатекс, но изнутри ее не разорвать. Это все равно, что быть пойманной в белый мягкий шарик.

Сильвер не может понять, уникальная ли это в своем роде пытка или головоломка. Конечно же, загадка должна иметь какое-то решение? Но это место просто день сурка из выбеленной резины.

Кто-то держит ее в заложниках? Или она умрет в этой мрачной бывшей скотобойне, а это какое-то жалкое подобие Средиземья? Какое-то лимбо? Как давно она здесь? Это могут быть часы или дни. Каждый раз, как она просыпается, снова оказывается в своей накрахмаленной хлопковой рубашке, помытая и приятно пахнущая.