Что мы пожираем

Она могла создавать прекрасные вещи, от мостов, которые складывались сами по себе, чтобы лодки могли проплывать под ними, до шарниров, которые позволяли протезированным рукам работать намного ловчее прежнего. Но она не могла вылечить даже крошечный порез, и раздвигала свои границы позволенного, пока ее знак не начинал кровоточить и сочиться чернилами. Она не могла менять структуру кислорода – было слишком опасно позволять благоосененным вмешиваться в что-то настолько важное, – и даже с железом ей было трудно работать. Когда она пыталась улучшить составы металлов, это выжимало из нее все силы и она плакала навзрыд. Ее одежда почти всегда была в пятнах крови и чернил.

– Если бы не твое проклятье, ты бы уже сто раз умерла, – сказал Крик. – Твое полное пренебрежение к себе шипами пронзает мое сердце.

– Почему? – спросила она. – Потому что я умираю недостаточно быстро? Наверное, необходимость мириться с твоим присутствием и есть моя жертва.

– И какой же это хороший урок – то, что ты не видишь жертву, еще не значит, что ее нет, – сказал Крик, вытаскивая цветок гравилата, такой же синий, как и его глаза, из грязи на столе. Он вырос так быстро, что комки грязи упали на пол. – Ты всегда должна учитывать, как твои творцы взаимодействуют с нашим миром и как их воспринимают другие. Если ты что-то видишь, это не значит, что оно и правда существует. И если ты не видишь ничего, это не значит, что в помещении и правда ничего нет, – он указал на стул в углу и ухмыльнулся, когда тот заскрипел и завертелся, как будто на нем кто-то сидел.

– Эх, как бы мне хотелось, чтобы Делмона Крика не было видно и чтобы его здесь не было, – вздохнула Карлоу. Она потянулась и встала со своего стула. – Хотелось бы мне, чтобы он умер и не воскрес.

– Вряд ли эта лаборатория выдержит еще одну смерть, – пробормотал Крик, переворачивая страницу.

Карлоу вздохнула.

Никто не говорил о том осененном, что работал здесь до меня. Но было ясно, что он мертв и что Карлоу и Крик не простили друг друга за то, что произошло.

Бэзил прочистил горло.

– Мы должны обучать Лорену. Сегодня его величество просил нас заняться именно этим.

– Пока что у меня нет вопросов, так что ничего страшного, – сказала я, и Бэзил бросил на меня взгляд. – Я хотела сказать: разве сегодня он придет?

– Скорее всего, – сказала Карлоу, создавая металлическую проволоку толщиной тоньше пряди волос и изучая ее через очки. Насколько я знала, правая линза была монокуляром. – Его мать заставляет его посещать заседания суда и совета, но, вероятно, они ему уже надоели. Скоро он снова будет проводить здесь каждый день.

Я покачала головой. Просто немыслимо – обладать такой властью и считать, что это «скучно».

– Как думаете, когда он займет трон, мы сможем называть его Грешным сувереном? – поинтересовалась Карлоу. – Как тех, что были давным-давно?

Самых могущественных из Благих и Грешных называли «суверенами». Они господствовали над своими более слабыми собратьями, а после того, как они были изгнаны, мы позаимствовали их титул для своих королей.

– Как ты думаешь, как сильно их бесит, что мы используем титул «суверен»? – Она шмыгнула носом и потерла глаза. – Надеюсь, очень сильно. Надеюсь, что каждый день они думают о нас, слабых ничтожных смертных, которые называют своего монарха «сувереном», и сходят с ума от ярости.

– Не сомневаюсь, – сказал Крик, закатывая глаза.

– Знаете, говорят, что не все Грешные суверены были злыми. Что они просто были непредсказуемыми и могущественными, – сказал Бэзил. – Суверены могут даже завладеть мертвыми смертными и управлять их трупами.

Карлоу усмехнулась. Бэзил имел склонность раскладывать все по полочкам, любил историю и обожал снова и снова рассказывать одну и ту же историю. Когда он делал это, его глаза начинали гореть, и даже Карлоу не могла злиться. Должно быть, она слышала эту историю уже много раз.

Крик усмехнулся.

– Могущественны? Грехотворцы – частицы душ Грешных, и если правильно их использовать, они могут дать такие способности, которые трудно даже вообразить. Только представьте себе, на что способен Грешный суверен, а вы все еще мыслите слишком ограниченно.

– Они достаточно могущественны, чтобы я была проклята, даже после того, как их уже несколько столетий нет в этом мире, – пробормотала Карлоу.

– Да, – Крик улыбнулся и вставил ей за ухо светло-желтый бутон. – Возможно, они были настолько могущественными, что забыли, что значили для смертных вечность и смерть.

Она покачала головой. Бутон упал под ее стол.

– Ходят слухи, что и Благие были не ангелами. – Бэзил оттащил Крика, указывая на его табурет, и сказал: – Сядь и заткнись, или я прикручу тебя к нему.

Крик сел.

– Они тоже проклинали людей, – сказала я с усмешкой, прикрыв рот ладонью. – Знаешь, а ведь Лощину назвали в честь одного из них. Он пал после того, как убил кучу горожан. Они заключили сделку с Грешными, чтобы спастись от чумы. Благим плевать на смертных. Они думают только о сохранении баланса между жизнью и смертью.