Что не стоит делать невидимке

Если бы я не была так совершенно выбита из колеи тем, что происходит у меня под одеждой, я бы, наверное, сострила, сказав что-то вроде: «Прости, мне не нужны советы по стилю от того, кого выгнали из Диснейленда за преступления против моды». Но я этого не делаю.

Вместо этого я говорю:

– Это спонсорская кампания. Я должна весь день проходить в таком виде, чтобы собрать денег на, эм…

«Быстрее, Этель. Придумай что-нибудь. Он ждёт, что ты закончишь предложение».

– …на твою затею с маяком.

Почему? Почему именно это? В моей голове словно сидит другая я и орёт на меня: «Ты зачем это сказала, тупица ты эдакая? Теперь он думает, будто тебе не плевать на его дурацкую одержимость маяком. Бестолочь! Почему ты не сказала про борьбу с голодом, или исследования рака, или глобальное потепление? Или что угодно ещё?»

И всё, что я могу сделать с этим голосом в голове, – ответить ему другим голосом в голове: «Я знаю! Прости! У меня мысли путаются. У меня сейчас куча проблем, если ты не заметила».

Бойд что-то говорит.

– …Потрясно! Вот спасибище! Спонсированный маскарад? Шикарная идея! На целый день? Так мило! В общем, я только что получил твоё сообщение. Прости, надо было раньше проверить. Значит, уходишь, э? А когда вернёшься? Я могу подождать тебя или, ну знаешь, убраться отсюда?

Нет. Определённо нет. Вместо этого я рассказываю ему про Леди.

– Я видела, как она убегает на задний двор, – говорю я ему. – Я подумала, она просто собирается по-маленькому. – Это не совсем правда. На самом деле я подумала, что Леди полностью, совершенно перепугалась моей невидимости и дала дёру.

В конце двора есть дырка в заборе, через которую без проблем может протиснуться собака. На самом деле Леди уже делала так, когда была щенком, и мы всё собирались заделать дырку, но руки так и не дошли, потому что больше она убегать не пыталась.

Вот только… когда мы выходим в сад, Леди там не оказывается.

Так мы и очутилась на пляже, зовя Леди, – я в нелепом наряде клоуна в перчатках и Эллиот Бойд в комичном пляжном прикиде.

Местный пляж, пожалуй, моё любимое место для прогулок с Леди, мы бываем здесь, по меньшей мере, пару раз в неделю. Я кидаю ей мячик в море, и она скачет за ним по волнам, а потом отряхивается, обдавая меня брызгами в процессе, но я и не против.

Под маской жарко. Я слежу, чтобы Бойд шёл слегка впереди, и немного приподнимаю её, позволяя морскому воздуху остудить моё лицо, а потом зову раз в пятидесятый:

– Ле-ди!

Я стараюсь, чтобы голос звучал обычно и радостно. Вы когда-нибудь теряли собаку? Важно, чтобы голос не был злым, когда вы её зовёте, что бы вы ни чувствовали внутри. Какая собака захочет возвращаться к злому хозяину?

Тут полным-полно собак, но Леди нет.

Вскоре мы добираемся до конца пляжа и оказываемся у волнолома, соединяющего большую землю и остров, на котором возвышается маяк – белый и огромный.

– Идём! Ты подымаешься? – кричит Бойд.

Лезть на вершину маяка – это последнее, чего мне хочется.

– Да идём, – повторяет он. – Я хочу тебе кой-чо показать, раз уж ты в этом участвуешь. Это недолго. К тому же сверху ты увидишь весь пляж и сможешь заметить свою собаку.

Мы проходим по волнолому и оказываемся на острове – кроме нас, там практически никого нет. Во время школьных каникул тут делается оживлённее, но сейчас кафе закрыто, работают только музейчик и сувенирная лавка, в которой надо купить билет, чтобы подняться на вершину маяка.

Тут есть ступеньки, ведущие ко входу, и огибающая маяк тропка – по ней Бойд и направляется. Он подходит к ржавой двери, по обе стороны от которой стоят мусорные баки для кафе, открывает её пальцами и манит меня за собой.

Мы входим и оказываемся в смахивающей на пещеру комнате. Внутри всего две посетительницы, разглядывающие большую модель спасательной шлюпки и какие-то фотографии на стене, и наши шаги эхом разносятся по помещению. Одна из дам поворачивается и приподнимает брови, потом тычет в бок свою подругу, которая тоже смотрит на нас. Полагаю, из-за того, как мы одеты, посмотреть есть на что, но больше они никак не реагируют.

– Идём, – расплывшись в улыбке, говорит Бойд. Я вижу, что он по-настоящему взволнован. – Я ещё никому эт’ не показывал!

Узкая лестница плотно прижимается к круглым стенам, и мы поднимаемся в фонарное помещение на вершине, крепко держась за ржавые поручни.

Триста двадцать восемь ступенек спустя (я не считала – Бойд мне сказал) – и я пыхчу, как скаковая лошадь. А Бойд почему-то нет, несмотря на свой лишний вес. Наверное, дело просто в энтузиазме.

Внутри круглого фонарного помещения я чувствую себя, словно в гигантской теплице: со всех сторон высокие окна. В центре стоит нечто, похожее на огромный перевёрнутый бокал высотой метра полтора, сделанный из стеклянных линз, выложенных замысловатыми концентрическими окружностями, его горлышко находится примерно в метре над полом – это фонарь.