Что немцу хорошо, то русскому смерть (СИ)

Думаем: как быть? Придумали. Я в окно его кабинета вылез и дунул в гостиницу нашу. Принес Сереге холодильник этот переносной с твоей, Ань кровью. Пошли снова в подвал. Серега немного крови твоей на стену брызнул. Сначала ничего, а потом пришлось нам обоим глаза протирать — не сразу поняли, что произошло. Все вдруг каким-то нерезким стало, а потом, когда зрение восстановилось, смотрим — а перед нами контур двери. Стали толкать ее — ни в какую. Тут Серега сообразил — остатки крови твоей себе по руке размазал, к двери этой в каменной стене прикоснулся, и она, родимая, как миленькая распахнулась. А там! Мама моя! Помню в детстве смотрел фильм про Али-Бабу и сорок разбойников. Очень впечатляюще было, когда Али-баба в первый раз в пещеру попал. Сим-Сим откройся, и все такое… А тут ведь не кино, тут ведь на самом деле!!! Всю ночь горбатились, перетаскивали ящики через окно кабинета подпоенного нами мента в машину. Позаимствовали, естественно не объясняя причин, у местных читинских ребят Газель, которую они гоняли по улицам Акши, когда пытались запеленговать радиосигнал с твоего маяка, Ань. К утру набили ее под завязку — еле влезло все. Дверь в тот схрон закрыли, и — опа! — как будто ее тут и не было никогда. А сами в Газель и в Читу. Там уже все просто. Наняли грузовой самолет. Загнали в него Газель целиком и домой. Ящики с золотом, понятно, у Сереги в подвале спрятали. Газель в овраге спалили…

— И вы все это время молчали? — Виктория Прокопьевна потрясенно качает головой. — И даже ты, Ксень?

— Они с меня клятву страшную взяли, — Ксюха неловко улыбается.

— Уж мне-то могли бы и сказать, — ворчит Машка и с негодованием смотрит на мужа.

Чувствую, дома ему за такую скрытность достанется. Федька же, как оказывается, думает совсем о другом:

— Ну вы даете! А еще называются друзья. Анька там с этими придурками сидела, в любой момент ее убить могли, а они в кладоискателей поиграть решили.

Φедор только потрясенно качает головой. Егор и Серджо начинают ерзать. Обоим как-то неловко, хотя, вроде, и вины за ними никакой реальной нет.

— Так сюрприз же мы хотели сделать, не понимаешь что ли? Да и Ане мы помочь никак не могли. Говорил же — нас и близко к операции местные не подпускали. А потом, мы ещё как думали? Если утащим все золото, может, ей и жизнь спасем. Эти типы найдут пустую комнату, подумают, что ошиблись с местом тайника. Ну не в этом схроне барон добро спрятал! А раз так, Анька им живая нужна будет. Вместе с ее кровью. Чтобы, может, в другом месте, попробовать.

— Ну? А дальше-то что? — это уже мне не терпится услышать продолжение рассказа.

— Да, — говорит мама и неуверенно обводит всех взглядом. — Что же дальше-то будет?

Вид у нее донельзя растерянный. И если я просто хочу узнать, что же предприняли Серджо и Егор в Москве, то мама явно мыслит куда шире… И заранее боится. Она всегда у меня боится перемен… Но Егор этого не знает, а потому улавливает в ее словах только то, что на поверхности, и продолжает свой рассказ.

— Дальше? Я думал — всё. Основное сделали. Теперь тебя, Ань, ребята читинские вытащат, и заживем мы… Да не тут-то было. Я-то по глупости считал, что все просто будет загнать, а Серега-то мне объяснил, как я ошибаюсь. Если сразу все на продажу вывалить — обрушим весь золотой рынок и рынок драгоценных камней заодно. Там ведь не только золото было… В итоге дело кончится тем, что нас вычислят и тупо грохнут. Начали продавать понемножку, в разных местах, через подставных лиц. В общем гимор был страшный. Но мы справились, да Серег?

— А чего ж нам не справиться-то? Мы ребята ушлые. Думали — женится Федька на Аньке, а мы им подарок к свадьбе царский. В прямом смысле этого слова.

Егор хихикает.

— А вы, дураки, чуть нам всю малину не изгадили. Уже акции на руках, бабки в банке, а вы только ругаетесь вместо того, чтобы жениться. Федька тут, у Сереги все сидел, в жилетку ему плакал, рассказывал как он тебя любит, но до какой степени не достоин — кому, мол, нужен голодранец с детдомовским прошлым и неясным будущим головореза на службе у отечества? А мы только с Серегой переглядываемся и репу чешем. Сказать — фигово, весь наш коварный супер-план коту под хвост, не сказать — тоже не здорово. Но тут вы, слава богу, поумнели. Так что вот, пользуйтесь, живите в свое удовольствие, детишек рожайте. Тут на несколько поколений транжир хватит.

— Но почему все нам-то?

— Потому, что это ты — Унгерн, и потому, что тебе из-за этого клада досталось больше всего. Да и потом… Если, честно, это не все, — сдержанно сообщает Серджо и переглядывается со Стрельцовым. — Кое-что, где-то четверть, мы с Егором себе оставили. Так сказать, комиссионные. За труды.

— Покажем, Серег?

Тот кивает, а потом ведет нас всех в подвал собственного дома. Никогда здесь не была. Поразительное место. Чем-то напоминает Форт Нокс, судя по тому, как его описывают. Стальные двери с «рулями» в середке, цифровые замки, видеокамеры. Федька осматривается и уважительно кивает.

— Здорово ты тут все переделал. И ради чего, Серег?