Что осталось от меня — твое

Я подтянула к себе мамины туфли, поводила пальцем вдоль замысловатых швов, которыми были прострочены ремешки, чувствуя мягкую шелковистость кожи. Затем вскочила и сунула ноги в туфли. Моя ступня едва доходила до половины подошвы, но, если встать лицом к зеркалу, казалось, будто туфли мне впору. Я присела, чтобы обмотать ремешки вокруг лодыжки, сначала на одной ноге, затем на другой. Мне нравилось, как я выгляжу в маминых туфлях: сразу делаюсь выше ростом, а тощие ноги кажутся изящными. Да, я могла бы быть настоящей леди; красные туфли и в тон к ним — ярко-красный лак на ногтях.

Снизу из холла донеслись голоса мамы и дедушки. Поначалу они говорили шепотом, но постепенно тон все повышался и повышался. Затем раздался дверной звонок. И тут голос дедушки взлетел до крика. Я услышала, как мама направляется к двери.

— Я не потерплю этого, Рина! — крикнул ей вслед дедушка. — Только не в этом доме!

— Суми! — громко позвала мама. — Где ты?

Я посмотрела на свои ноги: ремешки, обмотанные вокруг лодыжки, были аккуратно завязаны бантиками — лучшими бантиками в моей жизни.

— Суми, — снова позвала мама, — снимай мои туфли и спускайся вниз. Тут пришел один наш друг, и он очень хочет поздороваться с тобой.

Я посмотрела на себя в зеркало и скроила рожицу. Потом, опустившись на пол, принялась развязывать мои идеальные бантики и распутывать ремешки. Думая о скучных розовых балетках, которые ждут меня возле двери, я спустилась в холл. Дедушка стоял посредине, все еще пылая гневом.

— Только не в моем доме! — снова грозно повторил он.

— В таком случае мы покинем твой дом, — заявила мама, принимая из моих рук красные туфли и передавая мне розовые балетки.

Затем мама открыла дверь и вышла на залитый солнечным светом двор. На дорожке нас поджидал друг, тот самый, который купил мне мороженое. Когда мы шли к нему навстречу, он смотрел на нас и улыбался. Мне понравилась его улыбка.

РИНА И КАИТАРО

КУКЛЫ

Рина переложила сумки с покупками в одну руку, а другой открыла защелку на калитке. Даже во дворе был слышен долетавший из дома радостный визг Сумико. Вероятно, они с дедушкой затеяли какую-то веселую игру. Хотя сейчас была еще только осень, но Еси уже начал приставать к Рине по поводу празднования Дня девочек[61]. Он снова и снова напоминал ей о коллекции кукол, которая хранилась у него дома, и спрашивал, когда же Рина наконец перевезет их к себе в Эбису, в квартиру, где они жили вместе с Сато. Впервые Ёси подступил к ней с этим разговором за несколько дней до того, как Рина позволила Каитаро заехать за ней и дочерью в Мэгуро. И хотя она уверяла отца, что Каитаро всего лишь друг, тот не поверил. С тех пор напряженность в отношениях с отцом нарастала, и Рина понимала: рано или поздно глухое недовольство Ёси выльется в открытое противостояние. Возможно, сегодня он все же вытащил коробку с куклами из подвала, где они хранились, и оттого-то так бурно радуется Сумико.

Рина открыла дверь своим ключом, переступила порог, опустила тяжелую сумку на пол и, скинув туфли, начала надевать домашние тапочки. Случайно подняв глаза, увидела свое отражение в зеркале. Сколько она себя помнила, зеркало всегда висело в холле рядом с входной дверью — фамильная реликвия, принадлежавшая ее матери. Все входящие и выходящие отражались в нем, словно зеркало вело летопись их семьи. Обычно Рина вешала пальто на вешалку и проходила в дом, даже не поворачивая голову в ту сторону. Но сегодня случайно промелькнувший образ заставил ее остановиться. Рина всегда узнавала себя в зеркале — в любом возрасте, в любом настроении видела того человека, которым была в настоящий момент. Однако сейчас на нее смотрела незнакомка. Несколько мгновений Рина стояла неподвижно, ожидая, когда странный образ растворится и под ним проступят привычные черты женщины, готовой жить в соответствии со сделанным ею выбором. Рина зажмурилась и вновь открыла глаза, словно высматривая что-то за гранью стекла. Но там не было ничего, только красивая ребристая насечка, обрамлявшая зеркало, — граница, за которой исчезали и сама Рина, и все женщины, некогда прошедшие мимо и растворившиеся в залитом светом дверном проеме.

Рина вздрогнула, когда высокие напольные часы в холле начали отбивать очередной час. Тут из гостиной выбежала Сумико и бросилась прямиком к ней.

Мама, мама, пойдем! — кричала девочка и тянула ее за руку.