Что осталось за кадром

Помещение напоминало сотни подобных комнат, какие обычно встречаются в маленьких деревенских гостиницах. Смежная дверь вела в покои Кензи. Усталая улыбка тронула ее губы. Как умно поступила миссис Линкольн, предложив эти апартаменты паре с непонятными супружескими отношениями. Пройдя через комнату, она вошла в номер Кензи.

Он стоял у окна, слепо глядя на залитый ночными огнями Лондон. Услышав ее шаги, тотчас повернулся. Сдержанность, которая помогала ему выдержать этот трудный день, иссякла. В его глазах стояла невыносимая тоска.

Она протянула к нему руки, и он упал в ее объятия.

– Мне так жаль, – прошептала она, склоняясь к нему.

– Его время пришло. – Он зарылся лицом в ее волосах. – Чарлз прожил интересную долгую жизнь.

– Но от этого боль не становится меньше.

Говорить было слишком трудно. Она молча повела его к постели, сбросила туфли и уложила рядом с собой. Спустя несколько минут она встала и хотела раздеться, но передумала. Сейчас ей нужен был только отдых…

Глава 24

Первые лучи солнца, проникнув в комнату, разбудили Кензи. Несколько секунд он лежал, припоминая события ушедшего дня. Поездка в Лондон. Часы, проведенные у постели Чарлза. Его конец. Он проснулся, лежа на постели рядом с Рейни. Его голова покоилась на ее плече. Они оба одеты, и кто-то заботливо укрыл его одеялом. Скорее всего Рейни – он вообще ничего не помнил.

С трудом поднявшись, он на цыпочках отправился в ванную. Хотя комнатка и была крохотных размеров, но он нашел здесь все необходимое: на крючке висел свежий халат, а на полочке лежали туалетные принадлежности, включая одноразовую бритву. Слуги, когда-то занимавшие эти помещения, наверное, были лишены такого комфорта.

Он принял душ, побрился, и его мысли прояснились, хотя он чувствовал себя совершенно, опустошенным. Последняя ниточка, связывающая его с юностью, оборвалась.

Закутавшись в махровый халат, он вышел из ванной. Рейни проснулась и смотрела на него из-под одеяла. Ее волосы разметались по подушке, как золотая канитель. Она выглядела посвежевшей, в ней явно пробудился аппетит. Но его сексуальные желания молчали, лишний раз подтверждая тягостное состояние. Все, что он хотел, – обнять ее и снова уснуть рядом.

Он присел около нее на постели.

– Спасибо, что поехала со мной, Рейни. Мне это помогло…

– Я рада, что познакомилась с Чарлзом. – Она прикрыла ладонью зевок. – Как хорошо, что ты смог сделать его уход поистине достойным замечательного актера. Послав ему последний отсвет славы.

Он вздохнул:

– Я так много должен ему, что вовек не расплатиться.

– Чарлз Уинфилд – первый из твоей доголливудской жизни, с кем я познакомилась. – Утверждение было лишено какого-то особого смысла, но она внимательно следила за его лицом.

– Чарлз и Тревор – лучшая часть той жизни.

– Тревор?

Кензи, видимо, так устал, что не заметил, как сказал это.

– Тревор был… другом Чарлза. Ты, наверное, видела его на фотографиях внизу.

– Не думаю, что когда-нибудь смогу понять, насколько много значил для тебя Чарлз, – сказала она нежно, – но мне пришло в голову, что я могла бы вставить в титры «Центуриона» посвящение в его честь. Ты бы хотел?

Его горло перехватило от внезапного волнения.

– Да, и Чарлз тоже.

Он перевернул Рейни на живот и начал массировать ее спину. Она промурлыкала что-то себе под нос и потянулась, как котенок.

– О, как приятно!

Массаж оказался как нельзя кстати не только ей, но и ему тоже. Как, впрочем, было всегда. Он мысленно поблагодарил судьбу, что Чарлз умер, когда он и Рейн переживали последний период близости. И не только из-за ее поддержки, но и потому, что она и Чарлз познакомились.

Когда Рейни чуть-чуть расслабилась, она позволила себе спросить:

– У Чарлза когда-нибудь была семья?

– Никто из родных не признавал его. – Кензи усердно массировал ее плечи, ждущие расслабления. – Он был белой вороной в высших слоях общества. Когда он оставил Кембридж ради сцены, ему было объявлено, что, если он и дальше собирается вести не отвечающую общественной морали жизнь отщепенца, ему придется взять псевдоним и навсегда проститься с семьей, что он и сделал.

– Выходит, ты посвящен во многое, – задумчиво произнесла она.

Проигнорировав скрытый вопрос, он продолжил:

– Я исполнитель его воли. Он хотел, чтобы его кремировали и устроили скромные похороны. Он как-то сказал, что и так слишком долго был на виду у всех и каждому актеру надлежит знать, когда нужно тихо уйти.

– Я думаю, английские актеры в большей степени обладают здравым смыслом, чем американские.

– Америка – молодая страна. А здесь повсюду вековая история. Это невольно побуждает к благоразумию и трезвости. – Он похлопал ее по спине и встал. – Ну, а теперь душ и завтрак.

– Иду. Спасибо, Кен. – Она поднялась с постели и обняла его. – Они, наверное, уже сервируют традиционный английский завтрак с яйцами, беконом и гренками? И все это будет полно убийственных калорий.

– Возможно. Обладающие в большей степени здравомыслием, нежели американцы, англичане менее разборчивы в еде.