Что осталось за кадром

Камера заработала. Плечом к плечу они вошли в комнату. Он оттолкнулся от нее, неуверенно, но вместе с тем решительно прошел вперед.

– Отдохни, мой дорогой, – сказала она. – И почувствуешь себя лучше.

Ты не понимаешь, – резко отвечал он. – Ночной сон не излечит меня от прошлого. Не исцелит ничто. Когда она подошла к нему, он вцепился в ее руку, не подпуская к себе. – И поэтому ты должна оставить меня, пока не поздно.

Его прикосновение обожгло ее. Хотя Сара и была невинной, но она чувствовала, что между ними существует сильное влечение.

– А мы не будем оглядываться на прошлое. Есть только настоящее и будущее, разве этого мало?

– Сара, у нас нет будущего. – Он отпустил ее руку и. отступил назад. – Пока мы женаты лишь номинально, мы можем разойтись. Аннулируем брак, и ты будешь свободна в глазах общества.

– Ты не понимаешь, Джон. – Страх потерять его соединялся со злостью. – Ты, наверное, забыл, что мы дали клятвы. А я помню. Перед Богом ты мой муж. И пока я жива, никто другой мне не нужен.

Он взглянул на нее, словно она была далекой и призрачной мечтой.

– Ты так прекрасна. Так чиста… когда я был в плену, то вспоминал о тебе, как о моем светлом ангеле.

Гнев иссяк, в одно мгновение сделав ее беспомощной.

– Я не могу жить, стоя на пьедестале, куда ты водрузил меня. Я живая, Джон. Может быть, я не особенно умна, не очень хорошо знаю жизнь, но достаточно, чтобы быть твоей женой. Неужели ты… ты… не хочешь меня?

Он окинул ее взглядом, и блеск глаз выдал его, хотя он тут же одернул ее:

– Ты не должна говорить о таких вещах!

Он чувствовал себя совершенно потерянным от стыда, терзавшего его душу. Если теперь они муж и жена, Сара должна проявить собственную уязвимость, и единственный способ, какой она могла придумать, – предложить себя сексуально. В страсти он был более опытен и силен, чем она.

– Слова не помогут. Ты всегда был мужчиной, способным совершить поступок. Пришло время нам обоим пойти на него. Вместе. – Дрожащими пальцами она взялась за перламутровые пуговицы на своем лифе.

Его дыхание замерло, когда платье упало, открывая отделанное кружевом нижнее белье и нежную белизну невинности…

– Ничего не… получится, Сара».

– Что может быть более нормальным, чем близость между мужем и женой? – Видя, как его взгляд остановился на двери, она повернула ключ в замке и бросила его в вазу с розами, которая стояла на туалетном столике.

Он почувствовал, что хочет ее. Сейчас она должна напомнить ему о клятвах, которые они дали. Она начала торопливо расстегивать лиф.

– «Я, Сара, беру тебя, Джон, в мужья. И буду верна тебе до конца своих дней. В беде ив радости. В горе и печали. Всегда». Ты тоже поклялся мне, Джон. Я не освобождаю тебя от этих слов. – Она скинула кружевной лиф и, не сводя с него глаз, шепнула:

– «И мою душу и тело… вверяю тебе».

Нижняя юбка завязывалась сзади на талии. Она потянула за кончик ленты, и тогда юбка упала на пол, открывая отделанные кружевом панталоны. И хотя каждый дюйм ее тела был надежно закрыт, факт, что она стоит перед мужчиной в нижнем белье, наполнил воздух эротикой.

– А теперь, – сказала она хриплым голосом, – расшнуруй корсет…

Он проглотил комок, застрявший в горле. Она повернулась к нему спиной. Пока он занимался тесемками, она старалась сдержать страх перед неизвестностью, но понимала, что действует правильно. Она должна отдать себя в его руки, заставить его поверить, что он хозяин ситуации.

Благоговейно, почтительно он касался ее, посылая жар в каждую клеточку ее тела. Корсет упал, она задрожала от нетерпения. Наклонившись, она подставила ему шею, и он поцеловал ее. Теплое дыхание коснулось ее кожи. Она ахнула, борясь не с тем, что он мог сделать, а с собой, и ее тело, казалось, больше не принадлежало ей…

В полном отчаянии Рейни позволила Саре уйти и стала сама собой.

– Стоп!

Стоя позади нее, Кензи дышал так же тяжело, как и она. Не глядя на него, она спросила:

– Что у нас получилось, Грег?

Приглушенным голосом оператор ответил:

– Накал страсти был таким сильным, что я боялся, как бы линзы не расплавились. Но обошлось, так что можно печатать.

Кензи прошел через комнату и с интересом рассматривал туалетные принадлежности из слоновой кости на изящном столике. Она надеялась, что он найдет их такими же душераздирающими, как и она.

Она отдала бы многое, чтобы не снимать эту сцену еще раз. Но производство не терпит риска, и она не могла позволить себе остаться с единственным дублем к концу съемок.

– О'кей. Еще один дубль на всякий случай.

Остаток дня ушел на любовную сцену и на красивые призрачные крупные планы, которые могли придать картине романтический флер. Пожалуй, это был единственный случай в жизни Рейн, когда ей пришлось изображать страсть к мужчине, к которому она питала это чувство в жизни.