Что оставит нам Путин: 4 сценария для России

Есть в воспоминаниях Милюкова и неожиданное: в частности, с изумлением обнаруживаешь, что оголтелый терроризм был самым что ни есть обыденном делом в царской России начала века. Министров внутренних дел социалисты-революционеры убивали одного за другим. Просвещенное общество радовалось — одним реакционером меньше! вот, например, как интеллигентный и образованный конституционалист Милюков описывает новость об убийстве министра внутренних дел Плеве: «… Плеве взорван бомбой по дороге к царю с очередным докладом… И эта "крепость" взята.» И далее — «Радость по поводу его убийства была всеобщей». Другой конституционалист Струве писал в газете в связи с этим: «С первых же шагов преемника убитого Сипягина (предыдущего убитого министра. — Т. Ч.), назначенного на его место два года тому назад, вероятность убийства Плеве была так велика, что люди, понимающие политическое положение и политическую атмосферу России, говорили: "Жизнь министра внутренних дел застрахована лишь в меру технических трудностей его умерщвления"». Нелегко, надо думать, работалось царским министрам в такой обстановке. И наиболее здравомыслящие царские министры пытались найти выход из положения, войдя в коалицию с умеренной оппозицией. То есть — конституционными демократами, партией, наиболее широко представленной в Первой Государственной думе.

Ключевым вопросом предреволюционной России было формирование правительства, представляющего общественное мнение, оформленное через думское большинство. Такое правительство должно было заменить прежнее, назначаемое царем, и постепенно, шаг за шагом, перетащить центр принятия решений от царского двора в кабинет министров, подотчетных думе, то есть общественному мнению.

Увы, сам Николай второй не был человеком, понимавшим реальный расклад сил и способным к осознанным переменам. Однако премьеры его правительства, такие неординарные, сильные личности, как Витте и Столыпин, а также близкий к царю петербургский градоначальник Трепов, раз за разом пытались войти в переговоры с лидерами общественности, чтобы создать-таки правительство общественного доверия.

Сколько было списков! сколько потенциальных министров! сколько обсуждений! В ходе этих переговоров, по сути, решалось, будет ли в России осуществляться планомерная политическая модернизация и демократизация или дело будет неуклонно катиться к бунту, революции и новому авторитарному режиму.

Очень поучительно читать описание этих переговоров и понимать, во что порой упирались разногласия сторон.

Вот, например, один из уважаемых, более чем умеренных общественных деятелей, сначала октябрист, а позже мирнообновленец Шипов, которому Столыпиным и Николаем Вторым предложено сформировать правительство общественного доверия, пытается заручиться поддержкой влиятельного конституционного демократа Муромцева — председателя Первой государственной думы и слышит в ответ: «По мнению С. А. (Муромцева. — Т. Ч.) ввиду господствующего в стране возбужденного настроения в широких кругах населения и воспитанного в обществе политикой правительства вообще отрицательного отношения к государственной власти никакой состав вновь образованного министерства при переживаемых условиях не может рассчитывать в ближайшем времени на спокойную и продуктивную государственную деятельность и не сможет сохранить свое положение более или менее продолжительное время. неизбежны революционные вспышки, против которых правительство будет поставлено в необходимость принимать строгие репрессивные меры, и это вызовет, несомненно, недовольство в общественных кругах и лишит власть необходимой ей поддержки со стороны общества» Как это еще можно трактовать, кроме как «не хотим рисковать своей репутацией и марать руки правительственной работой в вашей системе»?..

Другой пример: Столыпин ведет переговоры с Милюковым и просит в качестве уступки со стороны Милюкова: скажите в Думе слово в осуждение политического терроризма. Милюков отказывается, ссылаясь на политическую тактику партии и угрозу потери голосов. Столыпин понимает и просит тогда хотя бы осудить политические убийства в передовице кадетской газеты. Милюков отказывается — боится себя этим дискредитировать в глазах общественности. Столыпин понимает и просит в таком случае разместить хотя бы не подписанную Милюковым передовицу. Милюков обещает подумать, Столыпин говорит, что от этого будут зависеть его дальнейшие действия, потому как ему нужно доказательство — кадеты не поддерживают террор. Милюков идет советоваться к партийному патриарху кадетов Петрункевичу и получает гневную отповедь: «никоим образом! Как вы могли пойти на эту уступку хотя бы условно! вы губите собственную репутацию, а за собой потянете и всю партию… Нет, никогда! Лучше жертва партией, нежели ее моральная гибель.».