Что ответить дарвинисту? Часть II

«…Стоит половому процессу выстроить удачную комбинацию генов, как он тут же рассыпает её. Создатели печально известной, хотя в основном безвредной организации, прозванной «Нобелевским банком спермы», упустили из виду именно это. Когда биохимику Джорджу Уолду предложили сдать свою заслуженную сперму в этот банк, он отказался, отметив, что просителям была бы нужна скорее не его сперма, а сперма таких людей, как его отец, бедный портной-иммигрант, чьи чресла, как ни странно, оказались источником гениальности. «А что дала миру моя сперма? – сокрушался нобелевский лауреат. – Двоих гитаристов!» (Лейн Ник. Лестница жизни. – М.: АСТ, 2013. – С. 187.

Да, ещё надо добавить, что охотникам за «генами успеха» на самом-то деле нужна не вся сперма иммигранта-портного, а один-единственный его сперматозоид, желательный для оплодотворения той самой яйцеклетки его жены, из которой развился его сын. Из остальных половых клеток этой пары могли получиться весьма разные по своим способностям люди. Это – аргумент Дженкина в чистом виде!»

И такие «холостые срабатывания» естественного отбора, кажется, должны происходить весьма часто – ведь многоклеточные организмы обладают массой сложных признаков.

Например, какая будет польза от сложнейшего комплекса из сотен генов, работа которых в совокупности формирует (весьма совершенный) человеческий глаз… если при этом в генотипе этой же особи не будет ряда других генов, которые формируют, допустим, глазной нерв, соединяющий человеческий глаз с человеческим мозгом? Ответ в данном случае очевиден – никакой пользы (не будет).

Поэтому закрепление в ходе эволюции сложных признаков (образуемых сочетанием разных генов) в половых популяциях – крайне проблематично («кошмар Дженкина»). Например, компьютерное моделирование показывает, что если полезно только удачное сочетание из четырех независимых признаков (но не каждый из этих признаков в отдельности), естественный отбор уже оказывается практически неспособным отобрать эти признаки.[129]

В результате, данное полезное сочетание (из четырех признаков) – не закрепляется в популяции. Наоборот, дрейф генов постепенно удаляет эти гены из популяции (по отдельности).

А если для того, чтобы стать полезным, требуется сочетание не четырех, а пяти, десяти, или, допустим, тридцати разных генов? Каким же тогда образом возникали такие сложные признаки в ходе эволюции?

Если учесть «кошмар Дженкина», то образование подобного комплекса эволюционным способом начинает казаться вообще невероятным – потому что получается, что этот сложнейший признак в ходе своего постепенного формирования – норовил еще и всё время «рассыпаться» в каждом новом поколении (за счет расхождения по разным половым клеткам, и еще за счет рекомбинации признаков). То есть, для того чтобы сформировать этот признак, естественному отбору необходимо было (миллионы лет?) следить не только (и даже не столько) за тем, чтобы обсуждаемый генетический комплекс постепенно (очень постепенно) становился всё более сложным – за счет добавления («методом случайного тыка») новых генов, делающих этот признак всё более совершенным (а эти новые гены, в свою очередь, теоретически появлялись за счет чисто случайных мутаций)… Но еще и за тем, чтобы этот сложнейший признак не рассыпался в каждом новом поколении в результате банальных процессов, происходящих с хромосомами любых живых существ, размножающихся половым путем.

Понятно, что в конечном итоге, разумная сборка таких генетических комплексов (в ходе разумного дизайна) выглядит гораздо более правдоподобно, чем предположение о постепенной естественной эволюции признаков подобной степени сложности методом редких, единичных «случайных тыков», в то время как эти признаки:

1) постоянно стремились рассыпаться в каждом новом поколении («кошмар Дженкина»)