Что рассказал убитый

– …И нам придется ей помогать, – вставил Перчик, – хотим мы этого или нет, ибо больше некому. – И вновь в комнате наступила тишина.

– А налей, тетя Лена, нам с Димкой спиртику, а?

– Чего вдруг? Вон у Иваныча коньяк есть.

– Не… давай спирт – как тогда. Ты как, Димыч? – обращаясь к Огурцову, спросил Перцев.

– А-а-а, ладно – по капельке можно. Как тогда, в начале девяностых, – за Генкино здоровье!

Однако не успели они даже разлить, как заявилась Неделина и немедленно устроила скандал.

– Ага, заключение ты мне во сколько обещал сделать – в десять утра! А сейчас сколько? Одиннадцать! Они пьют спирт, а заключения нет! – чуть не плача, проговорила Неделина.

– Наталья, у тебя что – «дни»? Ты чего разоралась? Лена, отдай ей ее заключение и пусть валит…

– Прости, Дима, просто я сильно расстроилась. Сейчас встретила Ксюху – дочку Лины и этого козла…

– Ну-ка, ну-ка?.. – заинтересованно спросил Перчик. – Мы как раз рассуждали о них. А, ты же вроде училась с Линой. Как думаешь, почему их такая пламенная любовь пересохла, а? И кто виноват? Оба или…

– …А спирт ваш вонючий я пить не буду, – сказала она, увидев, что Перчик наливает ей из большущей бутыли прозрачную жидкость.

– Леночка, будьте так добры, накапайте даме грамм триста коньячку.

– Ты что, Дима, совсем охренел? Ровно в десять раз меньше… вот так. – И, приподняв рюмку, задумчиво спросила: – Кто виноват, спрашиваете? А как вы думаете – кто, если муж постоянно контролирует каждый шаг жены, ежедневно требует отчета о потраченных деньгах и задает постоянные вопросы: «Почему поздно пришла? А почему?.. А зачем?.. А к кому?..» И так из года в год. Даже – пардон – про трусы спрашивал. Мол, почему с утра одни были, а сейчас другие?

– Да ну, врешь, поди?

– И ничего не вру. Вы сами же про него говорили: зануда…

– Ага, – с задумчивым видом согласился Перцев, – причем упорный зануда.

– Он был человек, у которого по любому жизненному вопросу было два мнения – его и неправильное. И никто его переубедить не смог. Так и с его опухолью. Не шел к онкологу до последнего – ходил к бабке-знахарке, и никто ему втемяшить не мог обратного.

– А в общем, хватит, – сказал доктор Огурцов, – мы это и так знаем. Давайте выпьем за Ксюху, за их дочь. Пусть ей в жизни повезет немного больше, чем ее родителям.

* * *

Умер Геннадий ночью, вероятно, под самое утро, ибо, когда его обнаружили, – а это было в шесть часов утра, – тело было еще совсем теплым. Глаза были открыты и смотрели как живые. На губах застыла легкая, как бы нерешительная, улыбка, будто он кому-то говорил:

– Здравствуй! Мы снова вместе…

Встреча с Астафьевым

Все промелькнет и струйкой неустанной

Бесчисленных песчинок поглотится,

И, времени случайная частица,

Как время зыбкий, я за ними кану.

Х.Л. Борхес

Однажды поздней осенью врача-судмедэксперта Огурцова занесло на очередную учебу по специальности в Город – а что поделать, время подоспело! Отучившись с недельку, Огурцов заскучал, ибо со всеми друзьями повстречались, все новости и сплетни обсудили, а также слегка отпраздновали встречу. Поэтому, когда его вызвал начальник Бюро и предложил съездить с другим экспертом на эксгумацию в районный центр, расположенный примерно в 150 км от Города, Огурцов согласился – все какое-то разнообразие в нудном потоке лекций и все тех же «учебных» вскрытий. И не просто согласился, а даже обрадовался этому предложению! Ведь ехать в райцентр надо было через Овсянку – деревню, где был похоронен Виктор Петрович Астафьев, и Огурцов – заядлый книгочей и почитатель творчества великого земляка – давно хотел побывать на могилке Писателя и поклониться его праху. А тут такой случай – грех отказаться!

Выехали они ранним утром, еще по сумеркам. Сначала ехали по самому Городу и его пригородам, а затем, после отворота на любимые Столбы, дорога пошла в тайгу, что густо разрослась на склонах гор, а потому она сильно запетляла: то в горы поднималась, то спускалась к самой реке. Свинцово-серая вода Енисея пари́ла, и даже от одного ее вида в жарком салоне машины делалось как-то зябко! Водитель ведет машину медленно – скользко! – да и сплошные горные серпантины не дают разогнаться. Вот и Овсянка – маленькая и очень аккуратная деревушка на довольно высоком правом берегу реки. Спросив у прохожего направление, подъехали к кладбищу. Там, оставив машину на стоянке, все трое пошли к Виктору Петровичу. Дорожка к могилке аккуратно и широко расчищена. Видно, что люди здесь часто бывают. Вот уж воистину, сюда не зарастет народная тропа! У мраморного памятника цветы, граненый стакан с прозрачной жидкостью. Стакан какой-то замызганный, край его расколот. Сверху – кусочек мерзлого хлеба! Снег… тишина… пустота! Посидели несколько минут, помолчали. Потом разлили заранее приготовленный коньяк. Помянули. Посидели. И вдруг Володька, напарник Огурцова по эксгумации, говорит:

– А ведь я знавал Виктора Петровича! Лично!