Что рассказал убитый

Если бы вы знали мое состояние в те дни. Куда я только не ходил и куда только не ездил! Все было впустую. Никто ее не видел, никто не знал, где она. Отчаяние захлестывало меня в те дни. Я даже подумывал о… пуле в своей башке, потому что жизни без нее не представлял. Только через месяц я смог думать более или менее связно и, усмирив свое отчаяние, вдруг решил, что она разведчица и уехала на задание за рубеж. Эта мысль стала для меня неким психическим шлюзом, через который сбрасывалось огромное внутреннее напряжение. Благодаря этой мысли я не сошел с ума и остался живым. Напомню, – обратился он ко мне, – это был конец 70-х, разгар «холодной войны», и такие идеи, такие помыслы могли иметь право на существование. К тому же – блестящее знание немецкого, к тому же – сильнейшая воля!

Да, забыл сказать, что ее дедушка тоже исчез. Сказали, что уехал куда-то на юг. Я даже в КГБ сходил, но там – естественно! – развели руками. Да, еще я узнал, что Валерия сдала экзамены в институте экстерном и получила диплом. А я и не знал этого. Вот так!

Вот тогда я понял не просто умом, а всей своей сутью, что она исчезла навсегда, что ее уже никогда не будет в моей жизни. И тогда я, человек совершенно далекий от литературы и вообще от изящных искусств, сел и написал ответ на письмо Валерии. Вот он:

О, Валерия, странная Женщина!

Для чего и зачем своенравная

Дама – Судьба подарила тебя?

Почему?

Ты была утешеньем,

иль все ж наказаньем?

Понял я лишь сейчас,

что тогда

не готов был познать

эту милую Женщину

с тем безумно прекрасным,

но уже не моим,

очень строгим лицом,

что глядит на меня с полотна!

Вас как будто бы две,

таких разных:

и нежных, и властных!

Своей пылкой душой,

отстраненным и умным лицом,

ты дана как укор

об утраченном прошлом…

Я тогда, чуть коснувшись

прекрасной руки,

ощутил теплоту

твоих нежных, но

жарких объятий!

А потом, когда платье

неслышной волной,

с тихим шелестом

пало к ногам,

я под нежною кожей —

вдыхая ее аромат! —

слышал стук, перезвон

ритмов наших сердец.

Я испил сладость губ,

Искривленных гримасою страсти,

И твой шепот:

еще же, еще…

И во взрыве взаимного счастья

мы слились…

стал тогда я тобой…

и познал глубину

твоей пылкой

и жгучей любви!

О, Валерия, милая Женщина!

Ты прекрасна, желанна

и так мне теперь недоступна!

Нет тебя, и ко мне

ты уже не придешь

НИКОГДА!

Так поплачь обо мне,

о несбывшихся страстных

желаньях, что хотел воплотить,

обретя вдруг тебя!

Так поплачь же неслышной

и светлой слезой…

Все ушло, ничего мне уже

не вернуть…

Все растаяло в дымке забвенья…

Я измучен, я пуст, я один…

О, Валерия – странная Женщина…

Написал, заклеил в конверт и положил в стол! После этого я пошел по избитой тропинке многих поколений мужиков: приложился к бутылке, а если попросту – запил. По-черному запил. Ведь тормозов-то у меня не осталось. Не было Валерии, не было друзей по спорту: я еще в прошлом году бросил его, порвал все связи с командой. В общем, я допился до ручки. Помните, как в фильме «Москва слезам не верит» один из героев, бывший хоккеист, совсем опустился и бродил по пивнушкам, рассчитывая, что ему нальют на халяву. Вот так же делал и я. Опустился совсем. И не знаю, как бы я кончил, если бы не Алена. Просто она меня нашла в затрапезной пивнушке, где я сидел с самого утра, подошла прямо ко мне и просто сказала: «Митя, пойдем домой!»