Что рассказал убитый

Но тут в пещере резко потемнело — это в нее стали возвращаться летучие мыши. И в отличие от первого своего появления они устремились прямо на меня. Я чувствовал прикосновения крыльев, удары — правда, не сильные — небольших телец о лицо, руки, толчки в грудь. И я — неожиданно для себя — повернулся и кинулся туда, откуда поднялся в пещеру. Буквально через тридцать секунд я уже был на площадке — там, откуда начал путь в загадочную усыпальницу.

Летучие мыши за мной не вылетели, и я уселся отдышаться туда же, где и сидел до похода в пещеру. Небо было еще светлым, но первые яркие звезды уже были отчетливо видны. Я мельком оглядел находку — кристалл кварца. Ничего особенного — кристалл как кристалл, топорщившийся в стороны шпилями друз, не очень-то и большой — так, чуть больше кулака. Упрятав его в карман, я огляделся. Мелькнула вялая мысль вернуться в пещеру и все-таки поискать выход, но желания возвращаться пред очи каменного божества — да еще одному, да на ночь глядя — не было, и я тронулся в обратный путь, туда, где утром меня будут искать.

Глава 7. Возвращение

…исчезли в бездне темноты

Леса, луга, поля и воды

Я здесь один. А где же ты,

Меня взрастившая природа?

Молчит ночная тишина,

И в тучи спряталась луна!

Михаил Величко

В палатке было душно и жарко, но я мужественно лежал и выбираться из глубин дремоты, что так сладко несла меня по волнам зеленой тайги и белоснежным облакам родной Сибири, совсем не собирался. Но тут на помощь жаре с духотой неожиданно пришла мышка-норушка и заскребла своими серыми лапками под палаткой, прямо под моим ухом… И я окончательно проснулся.

«Чтоб тебя лиса поймала», — вяло подумалось мне. Затем, открыв глаза, огляделся. Палатка была пуста и тиха. И вокруг палатки царила тишина. Даже шороха листьев не было слышно.

«А где же все? Чем люди заняты?» — подумал я и стал прислушиваться, пытаясь из разрозненных, едва слышных шорохов, скрипов и прочей совсем незначительной шумности понять, что же творится вокруг палатки и где кто находится. Немного полежав, я откинул одеяло и сел, обхватив колени руками. Затем, дотянувшись до входа, откинул одну полу и тут же зажмурился от яркого света. Летний полдень ударил в глаза ослепительными лучами солнца, многократно усиленного бликами, что щедро разбрасывала текущая невдалеке река. Немного проморгавшись, я подвинулся ближе к входу и увидел друзей. Они сидели у самой воды на толстенном бревне и о чем-то оживленно беседовали. Вовка, как всегда, размахивал руками, а Махрыч меланхолично бросал в воду камешки и — я это точно знал! — считал про себя отскоки, шевеля своими толстыми губами.

А хорошо-то как, расслабленно подумал я, и дождик кончился, и теплынь и… и… лето-о-о! Красота! И стал выползать из палатки, туда, на солнце, к друзьям. При этом я несильно оперся пальцами ног в дно палатки, и… сильнейшая боль, пронзив ноги, опрокинула меня на спину. Эта же боль вновь вернула меня в прошедшую ночь, туда, на Скалу Отчаяния…

То, что я оказался излишне самонадеянным, — это мягко говоря! — я понял практически сразу после первых попыток подняться вверх по той, наклонной, каменной трубе. А без веревки, что я так предусмотрительно оставил в этой трубе, я бы вообще не смог вставиться в этот узкий лаз, ибо это почти идеально круглое отверстие было на уровне моей груди. А это значит, мне не хватало роста, чтоб втиснуться в этот наклонный лаз, а в самой трубе, там, куда я мог дотянуться тоже, ухватиться было не за что — только голые, слабо шершавые стенки. Вот тогда-то я впервые почувствовал легкий страх — а что делать, если вдруг… Однако, осторожно и бережно подтягиваясь на веревке, я потихоньку забрался в каменный лаз до пояса, и тут меня по голове огрела фляжка. Она вылетела из щели! Не выдержала нагрузки. А следом и веревка — второй раз за день! — упала на меня. Сплошная невезуха! Вот дальнейший-то подъем и был сплошным кошмаром. Как я умудрился забраться в трубу целиком — я до сих пор не пойму. Извиваясь, как червяк, упираясь голыми ладошками в стенки, затрачивая на это уймищу сил. И когда наконец-то я весь заполз в этот узкий лаз, то сначала обрадовался — как же, сейчас ноги включатся, дело быстрее пойдет… Ага… включились… как же…

На деле все оказалось совсем не так просто. Лежа на животе, я подтягивал ноги, причем это громко сказано — подтягивал. Они в коленях сгибались совсем немного — узость трубы не давала. Да что там сгибались — ни черта они не сгибались. Я, по сути, только пальцами ног и отталкивался, подавая тело вверх, при этом попеременно отрывая тело от скалы — сначала живот, затем толчок пальцами, и таким образом я продвигался вверх сантиметров на пять-семь, не больше. И каждые такие движения отнимали уйму сил. И так без конца — жуткие усилия и вялые мысли в отупевшей голове: