Что сказал табачник с Табачной улицы. Киносценарии

Разряжать пистолеты было целое дело, и Ребо стал стрелять по мишени — старой шубе на шесте. Но заряды отсырели, и пистолет стрелял плохо. Под конец стрельбы один из стволов разорвало, и лицо у Ребо залепило пороховой сажей. Он взял пистолет под мышку и, вытирая платком лицо, не оглядываясь поплелся к дворцу. Нукеры остались на пустыре — стрелять из кремневок навскидку, они весело перекрикивались, и, хотя его не называли, Ребо понимал, что смеются над ним. Главное, было жаль пистолет.

— Горы здесь перекрывают человеку пространство и, суживая кругозор, обедняют душу. Поэзия чаще всего подобна речам хвастуна в застолье, — Ребо оглядел обшарпанный плоский Хунзах, дождь шуршал по нездешнему кожаному плащу с капюшоном и при повороте пролился с капюшона за воротник камзола.

— Я думаю, великий Данте… — он горестно махнул рукой в сторону Хунзаха и взял ученика под руку, начинался подъем, ученик всегда скользил на мокрых камнях.

— Ты знаешь, учитель, — ученик старался идти, как ходят горцы, но поскользнулся и сел, — я ослабел от этих пронизывающих до костей ветров, я давно утратил интерес к познанию и путешествиям и уж если мечтаю, то увидеть когда-нибудь мою бедную матушку. Но ночью ты спал и не слышал, как этот огромный разбойник играл в зловонной яме на скрипке, — ученик кротко улыбнулся и, прикрыв глаза, подставил лицо дождю, — но его идеи так нелепы…

Сторожевая точка на шесте там, впереди, на темном склоне вдруг вспыхнула, ярко фыркнула, только тогда полез в небо черный дым. У шеста метнулась приземистая фигурка, путаясь в шубе, полезла на лошадь. Из-за облезлой горы тоже повалил дым, вставал тонким черным деревом без веток. Так же пустынно было кругом, так же гремела внизу Койсу, орлы кружили, ни на секунду не изменив движение.

Огня на сигнальной бочке делалось меньше, а дыма больше. И опять заикала в фаэтоне Заза, и опять Хочбар обернулся и показал ей из-под бурки плеть-змею. Не заплывший синяком глаз его был насторожен и показался Саадат неправдоподобно большим, но через секунду она уже не смотрела на него.

С горы, сажая коней на хвосты, осыпая камни, с визгом съезжали ханские нукеры. Хочбар кивнул, будто сам себе сказал: «Наконец», — и больше не смотрел на фаэтоны, ехал впереди, не оборачиваясь.

Лакские нукеры в своих нездешних иранских кольчугах, в мокрых, обитых медью сапогах, окружили фаэтон, теснили потными лошадиными боками.

Бородатый десятник, сильно перегнувшись и кряхтя, развязал на крыше фаэтона веревку, скатанный кожаный полог, защита от непогоды, размотавшись, опустился, на голову Саадат посыпалась дорожная пыль, и внутри фаэтона стало темно, лишь яркий световой блин прыгал на лице молодой служанки — сестры Магомы и похожей на него — со щеки на нос, и щека и нос покрывались постепенно каплями пота, она подвывала, как щенок. Потом по звуку Саадат поняла, что фаэтон въехал в реку, в грохоте воды потерялись все остальные звуки, Саадат перегнулась, дернула служанку за ухо и через дырку в пологе попыталась что-то увидеть, но в дырку вдруг просунулся палец, чуть не ткнув ее в глаз.

Ущелье было перегорожено от края до края сколоченным из бревен столом, бревна толстые, ширина — коню не взять, за столом один человек в голубой изношенной форме при рыжих, как медных, усах.

— Здравствуй, полковник…

— Здравствуй, Хочбар… — полковник показал рыжей в веснушках рукой на стол, — видишь, как я тебя встречаю…

На скале над ними догорает, чадит сигнальная бочка, всем любопытно, и промерзший нукер у бочки забыл про холод.

— Как твой дом, Хочбар, его еще не забрал нуцал?

— Не забрал, слава богу, а не залило твой дом соленое море?

— Нет, не думаю, слава богу, — засмеялся полковник.

Хочбар сморкнулся и подумал.

Полковник родом из далекой страны, где, как рассказывают, вода выше суши и где люди насыпают земляные холмы, опасаясь этой воды. Полковник правильно сделал, что уехал сюда, где вода всегда внизу. Так считают здесь, в горах. Но родину нельзя покидать, даже если аллах сотворил ее так неудачно. Так считают тоже.

— Почему ты смотришь одним глазом, Хочбар… Не хочешь открыть второй?

— А ты с тех пор все сидишь, полковник, никак не хочешь встать?

Десятник принес тяжелые и мокрые колодки, посмотрел на хочбаровские ноги, прикинул на расстоянии ширину дыр и остался недоволен.

— Правда ли, что ты привез к нам дочь нуцала? Ты хороший вор, Хочбар… Просто отличный вор…

— Не совсем правда, я везу ее в Шуру… У меня свой интерес в этом деле… Мы не голодны, лучше, если ты угостишь меня на обратном пути…

— Тебе на голову упал большой камень… Сними папаху, дай посмотреть.

— Один человек недавно брал мою папаху… Может, ты знаешь об этом?

— Горы живут олухами…

Пока они говорили, фаэтон отвели в сторону, затем на ровной площадке вокруг Хочбара заходили десяток конных нукеров, они хлопали арканами по земле, взвизгивали, присвистывали, сужали круг. Хочбаровскую лошадь теснили к бревнам стола.