Что скрывают тени…

Резкая автоматная очередь разрезает царящий вокруг гул − наступает полная тишина. Становится слышно, как где-то лает пес, а мальчик, стоящий рядом, тяжело втягивает воздух забитым носом. Вперед выходит один из конвойных, на исковерканном русском говорит, что мы находимся в концентрационном лагере, должны прилежно работать и тогда все с нами будет в порядке. А сейчас он поделит нас на две группы: здоровые мужчины и женщины, которые могут полноценно трудиться, в одну, старики и маленькие дети − в другую. Он еще что-то долго говорит, но я больше ничего не слышу. Понимаю только одно − сейчас нас с дочерью разлучат. Прижимаю ее к себе еще сильнее, прячу за спиной, словно это может помочь.

Когда начинается дележка, люди снова начинают кричать. Матери зовут отбираемых у них детей, дети плачут и зовут матерей. К старикам никакого почтения, их грубо толкают и осыпают ругательствами. И когда этот мир успел превратиться в ад? Смотрю на равнодушные небеса, ожидая чуда. Ну, почему Господь не вмешивается, не карает?

Меня толкают прикладом автомата, конвойный знаком показывает на Рику за моей спиной.

− Шнеллер-шнеллер.

Ощущаю, как пальцы дочери судорожно хватаются за мое платье, пытаюсь защитить. Падаю на землю, целую сапоги того, кто в это мгновение стал нашей судьбой. Умоляю не забирать дочку. Грубый сапог болезненно ударяет меня в щеку, Рику выхватывают и тащат к остальным детям и старикам. Я издаю вопль раненого животного и пытаюсь бежать к ней. Меня больше не пугают автоматы и нечеловеческая жестокость людей в черной форме.

− Рика.

Ору, царапаюсь, кусаюсь, пока не получаю удар прикладом в висок. Мир вокруг меркнет, я падаю на грубую поверхность.

Прихожу в себя в затхлом и душном помещении, здесь скопилось так много людей, что яблоку негде упасть. Вскидываюсь, ищу глазами дочь, кто-то ласково удерживает меня. Вижу затравленный безысходный взгляд незнакомой женщины.

− Где Рика? Где моя дочь?

Я даже не спрашиваю, где мы, и что с нами собираются делать. Сейчас для меня важно только одно − мой маленький ангел. Мысль о том, что ей сейчас страшно, она где-то одна, зовет меня, плачет, − сводит с ума. Спрашиваю бесчисленное количество раз и одновременно боюсь услышать ответ, который вижу в печальных глазах женщины. Позади раздается мужской голос, похожий на звук надтреснутого рояля:

− Тех, кто вошел во вторую группу, увели куда-то, затолкали в какое-то помещение…

− И где они сейчас? Там, да? − оборачиваюсь к темноволосому мужчине с тронутыми сединой висками. Отголоски в памяти говорят о том, что я даже видела уже этого человека − врач в нашей поликлинике.

− Мне жаль…

Он отворачивается, не может смотреть мне в глаза. Я все еще не могу понять, бросаюсь то к одному, то к другому, пытаюсь узнать ответ.

Какая-то женщина зло и жестко бросает:

− Ты что, не понимаешь? Газовая камера… Да что же это за люди?.. − ее голос срывается на истеричные ноты. − Не жалеют ни стариков, ни детей…

Замечаю, что не мне одной сейчас плохо: отовсюду слышатся всхлипы и гневные возгласы. Все еще надеюсь, что это ошибка. Сейчас дверь вонючего барака откроется и в нее войдет мой маленький ангел, прижимающий к груди старую тряпичную куклу. Подбежит ко мне, уткнется мне в живот, а я крепко прижму и больше никуда не отпущу.

Вместо этого воспаленное воображение рисует в голове обреченных на смерть людей, хватающих себя за горло, умирающих от невозможности сделать вдох. И среди них моя дочь. Возможно, в последние минуты своей жизни она пыталась найти меня, звала, ждала помощи… А я ничего не смогла… Не смогла… Я дала ей жизнь и не смогла ее защитить…

С тех пор прошло бесчисленное количество дней и лет, я прожила долгую и тяжелую жизнь. Были в ней и горести и радости. Мне пришлось испытать все и многое осмыслить. Но я так и не смирилась, так и не смогла отпустить тот образ темноволосой девочки с огромными доверчивыми глазами… Все ждала, все надеялась, что однажды она найдет меня.

И вот теперь я, наконец, снова ее обрела… Встаю со скамейки. Тело непривычно легкое и воздушное. Моя малышка ждет меня, протягивает руку. Сжимаю ее маленькую ладошку и мы медленно бредем по пустой аллее… Все равно, куда и зачем. Мой маленький ангел. Пусть никогда ни один ребенок в мире не испытает того, через что пришлось пройти тебе…

Ласковый ветерок бесцеремонно играл полностью седыми, но еще густыми волосами сидящей на скамье женщины. Она смотрела куда-то вдаль уже ничего не видящими глазами и чему-то улыбалась.

Мужчина и женщина