Что соврал покойник

– Что уже не будет иметь решающего значения, когда колесики судебной машины закрутятся в нужном направлении. Пойми ты, это наш единственный шанс. И его, кстати, тоже.

Я кивком указала на Боксера, внимательно слушавшего нашу перепалку. Заметив интерес, я повернулась к нему и принялась убеждать:

– Ситуация такова: в дом к Веденкину залез ты, убил Ювелира и спрятал труп тоже ты, покушался на мою жизнь опять же ты. А что можно предъявить Окчурину? У тебя есть письменное доказательство того, что все это ты совершил по его приказу? Молчишь, потому что такого подтверждения у тебя нет и быть не может. Как думаешь, сколько времени потребуется хорошему адвокату, чтобы доказать, что действовал ты по личной инициативе, желая угодить родственнику, от которого ждал наследства?

– Никто не поверит, что Окчурин ни о чем не знал, – неуверенно произнес Боксер.

– Еще как поверят! А если адвокат постарается, то сумеет сделать из Окчурина несчастного страдальца, за спиной которого любимый племянник обтяпывал свои кровавые делишки. Как тебе такая перспектива?

– Что же мне делать? – спросил Боксер, вконец запутавшись.

– Уговаривай Мельникова, чтобы он разрешил тебе пойти к Окчурину с диктофоном. Он обещал тебе застолье? Прекрасно, за рюмочкой коньяка ты вынудишь его повторить все предыдущие приказы, и эта запись станет весомым аргументом в пользу твоей, а не его версии.

– А как я смогу его уговорить? – растерянно произнес Боксер.

– И ты согласен принять участие в ее авантюре? – Мельников был крайне удивлен. – Ты отдаешь себе отчет в том, на что подписываешься?

– Она врет насчет адвоката? – обращаясь исключительно к Мельникову, спросил Боксер.

– Нет, к сожалению, тут она права, судебная машина несовершенна. Хороший адвокат сможет повернуть дело так, как предположила Татьяна.

– Тогда чем я рискую? – снова спросил Боксер.

– Он может раскусить тебя. Вспомни, тебе даже по телефону не удалось его провести, – напомнил Мельников. – Татьяна преследует свои интересы, посылая тебя к Окчурину. Она у нас любит эффектные финалы, а в этом случае эффект ей обеспечен.

– Но ведь резон в ее словах есть. Если все выгорит, я останусь в плюсе.

– А если нет, то, возможно, окажешься в гробу. Что предпочитаешь? – Мельников был и раздражен, и возбужден возможной победой.

– Ничего, что я тут стою, а вы меня обсуждаете? – вмешалась я. – Между прочим, никакого эффекта я не жду, это гнусная ложь. Все, что мне нужно, это добиться того, чтобы каждый получил по заслугам.

– Я готов, – решился Боксер. – Давайте свой диктофон и говорите, что надо делать.

– Сам не верю, что говорю это, – протянул Мельников, – но похоже, что я согласен на ваш план. С чего начнем?

– Отсылай криминалистов, пусть везут труп Ювелира в морг, – подсказала я. – Ребят не отпускай, мы должны быть готовы, если что-то пойдет не так. Свяжись с начальством, организуй группу захвата. Скажи, что подозреваемые находятся в доме по улице Геологической, пусть высылают группу туда. Только со временем не прогадай. А мы пока с Данилой обсудим, какие вопросы он должен задать Окчурину.

Без лишних слов Мельников отправился выполнять мои распоряжения. Мы с Боксером дошли до полицейского «уазика», сели в машину, и я принялась инструктировать его, обговаривая возможные варианты развития событий.

* * *

Спустя два часа мы сидели в том же «уазике» неподалеку от дома Окчурина. Мельников предварительно съездил в отделение и выпросил у своих компьютерщиков кое-какие примочки для операции – естественно, не ставя в известность начальство. Боксер заметно нервничал, то и дело теребил ворот рубашки, в котором был закреплен микрофон.

– Если будешь проверять его каждую минуту, спалишься еще у порога, – предупредила я. – Окчурин очень наблюдательный и обязательно обратит внимание, что ворот тебя беспокоит. Что будет дальше, ты и сам знаешь.

– Я постараюсь, – убирая руку от микрофона, пообещал Боксер.

– Волноваться тебе не о чем, мы будем слышать все, что происходит в доме. Если запахнет жареным, тут же вышлем ОМОН. Главное, успеть получить запись, но это уже на твоей совести, – сказал Мельников. – Ты готов?

– Вроде да, – неуверенно произнес Боксер.

– Долгие проводы – лишние слезы, – заявила я, открывая дверь «уазика» и выталкивая Боксера наружу. – Иди, тебя ждет главный в жизни бой. Не облажайся.

Он бросил на меня тоскливый взгляд и направился к дому. У калитки он провел ровно тридцать секунд, потом пискнул зуммер, оповещая, что проход открыт, и Боксер скрылся за высоким забором. Нам с Мельниковым оставалось только ждать. Спустя короткое время из динамиков переносного записывающего устройства зазвучал голос Окчурина:

– Ну, здравствуй, Боксер. Видок у тебя неважный.

– Ночь выдалась беспокойная, – ответил тот.

Волнения или неуверенности в голосе нашего агента я не услышала, это был хороший знак. Динамик продолжал трансляцию.

– Проходи в гостиную, выпьем по рюмочке коньяка, – предложил Окчурин. – Или предпочитаешь сначала принять ванну?

– Обойдусь, – ответил Боксер, – коньяк сейчас больше в тему.