Что создано под луной?

– Что ты видишь в этом удивительного? – пожал плечами Крайст, – Тебе то уже должно быть понятно, что это за мир.

– Удивительно не то, что люди, живущие без Бога, разрушили церкви. Или превратили церкви в овощехранилища.

Самое удивительно то, что они сделали с одной из них.

– А что они сделали? – спросила девушка, скачанная с интернета.

– Они превратили ее в музей атеизма, – проговорил Крайст, не дожидаясь ответа Искариота – Такой метаморфоз мог удивить любого нормального человека, в том числе и Искариота.

– Тебя, что, это не возмущает? – спросил, вдруг ставший серьезным Искариот.

Вообще-то, Искариот не баловал своих спутников многообразием мимики. Пожалуй, только ирония, замешанная иногда на призрении, иногда на обычном смехе, время от времени скульптурствовала на его лице.

Но, в этом случае, как показалось Риолю, даже Искариот был поражен.

– В принципе – нет, – ответил Крайст, не меняя выражения лица:

– Если можно с уважением относиться к вере, то, почему нельзя с уважением относиться к атеизму?

Ведь для очень многих людей самым не достоверным в любой вере является то, на чем она базируется…

Услышав эти слова Крайста, Риоль был и удивлен, и озадачен одновременно, и Крайст заметил это:

– Человек имеет право на любую свободу совести, до тех пор, пока его собственное представление о порядочности не ущемляет свободы совести других людей.

Боль и несчастья приносит не атеизм, а вандализм…

– Знаешь, Риоль, во всем мире Храмы разные, а таксофонные будки одинаковые, и развитие страны определяется не обилием открытых Храмов, а качеством работы таксофонов…

– Меня, – продолжил Крайст, не дожидаясь следующих вопросов. – Меня удивляет другое.

Отказавшись от Бога ради социальной идеи, люди оказались атеистами, умудряющимися при этом продавать свою душу.

– Крайст, я такая глупая. Поясни мне, пожалуйста, что ты сказал, – попросила девушка, нарисованная акварелью, – А-то, может, я тоже по наивности свою душу продаю.

Правда, я от Бога никогда не отказываюсь.

Даже, когда не знаю, что это такое…

– Милое дитя, не зависимо оттого, веришь ты в Бога и дьявола или нет – отказываясь от Бога – остаешься с Дьяволом потому, что от Дьявола отказаться невозможно.

– А что же делать с Дьяволом?

– Противостоять ему. Независимо от того, как он называется.

Противостоять ему можно.

А вот противостоять Богу нельзя.

От него можно только отказаться…

И тогда, Риоль задал вопрос.

Который не мог не задать:

– Были Сталин, Ежов, Берия и другие. Отчего твой отец, Крайст, не убил их? – и Крайст ответил.

Потому, что не имел права не ответить, и Риоль увидел, как выглядит боль в глазах друга:

– Оттого, что это тоже – его дети…

Выходя из наркомата, Риоль вновь обратил внимание на людей, находившихся при охране правительства: выражение лиц у них были одновременно и тупые, и сосредоточенные. Такими лица бывают у маршалов во время распада тирании и у депутатов во время становления демократии.

В общем, это были лица ответственных людей, не совсем понимающих, за что они отвечают.

Как и абсолютное большинство ответственных людей.

– Когда люди понимают, за что они отвечают, они – просто люди, когда, не понимают – люди ответственные, – сказал Крайст…

Правда, что-то неуловимое добавляло лицам сексотов какую-то сержантскость.

– Это оттого, что они просто сержанты, – проговорил Крайст.

– Откуда ты знаешь?

– Если б это были подполковники, наркома арестовали бы уже сегодня…

* * *

– Индустриализация, поднятие сельского хозяйства, создание сильной армии – как не крути, а это великие свершения, – Риоль не утверждал, а размышлял вслух, – А великое, возможно, бывает безжалостным.