Что создано под луной?

– Впрочем, между ними есть еще одно отличие, – Крайст говорил тихо, и Риоль подумал о том, что иногда даже мессии спокойней говорить тихо, а не громко. Но ничего не сказал по этому поводу, хотя, по взгляду Крайста понял, что тот почувствовал его мысли.

– …Дело в том, что у Ленина выбора не было.

Он вынужден был работать с теми, кто пришел с ним.

А среди ленинских соратников, процент порядочных людей был таким же, как во всяком случайном собрании людей.

Во всяком случае, среди тех, кто пришел с Лениным, порядочные люди вполне могли быть.

У Сталина выбор появился.

Он смог уничтожить порядочных, а приблизить ничтожества…

– Скажи, Крайст, Ленин – это великая фигура? – спросил Риоль Крайста, когда они выходили из усыпальницы.

Крайст, помолчав немного, ответил:

– Дьявол – тоже великая фигура…

* * *

Когда Риоль вышел на площадь, он обратил внимание на то, что окружающее пространство как-то милитаризировалось.

Да и сама площадь, как и все окружающие и не окружающие ее улицы, все больше заполнялась не штатскими, а военными людьми.

А те, кто продолжал носить штатское платье, вели себя так, как военные.

Все выражало деловитость и пахло гарью предвоенщины.

При этом люди становились какими-то мелкими, задавленными идеей, которую не понимали, но слепо доверяли ей.

– Похоже, что нормальный человек все-таки больше социализма, – довольно уныло сказал однажды Искариот.

– Значит, человека до уровня социализма нужно постоянно преуменьшать. Побыв здесь, я это теперь ясно понял, – ответил ему Риоль, – И мне стало понятно, для чего нужен террор.

– Для чего? – Искариот задал Риолю этот вопрос очень серьезно. Так задают уточняющие вопросы на экзаменах, для того, чтобы убедиться в том, что обучающийся правильно усваивает материал.

– Для того, чтобы удержать то, что без террора удержаться не может…

– Что ты обо всем этом думаешь? – спросил Риоль девушку, скачанную с интернета.

– Мне страшно, и хочется куда-нибудь спрятаться.

– Но посмотри, сколько людей на улице. И многие из них счастливы, – теперь уже Риоль разговаривал со своей спутницей так, словно проверял себя.

И свои выводы.

– Какое-то это особенное счастье – строить социализм, – сказала девушка.

– Чем же оно особенное?

– Тем, что оно чудовищное…

Большевистский террор – это принуждение людей к счастью добровольно жить в тщете…

Искариот, сдвинув свою шляпу коричневого цвета на затылок, спросил Крайста:

– Слушай, не пора ли нам отсюда сматываться?

– А мы ничего не забыли?

– В этом мире и забыть нечего.

А вот, для того, что бы остаться, надо вовремя уйти.

– Остаться – здесь? – удивился Риоль словам Искариота.

– Остаться в живых…

По дороге на автовокзал, откуда отправлялся рейсовый автобус, Риоль спросил Крайста:

– Скажи, хоть когда-нибудь те, кто уничтожал людей, понесут наказание?

– Будут наказаны некоторые генералы из различных ведомств.

И-то – не за убийство, а за то, что эти генералы многое знали о соучастие в произошедших преступлениях тех, кто придет во власть на смену тирану.

А потом, вообще, появится идея всеобщего примирения и прощения.

– Но, может быть, последней мыслью жертв перед смертью, была надежда на то, что их убийцы тоже когда-нибудь будут наказаны?

– А разве когда-нибудь кого-нибудь интересовала последняя мысль невинных жертв? – грустно проговорил Крайст.

– Но ведь всепрощение – библейская идея.

– Библия писалась тогда, когда никто еще не мог предположить того, на какие изуверства окажутся способными люди.

– Так что же делать?

– Помнить, что прощение палачам – это новое преступление перед жертвами…