Что такое Аргентина, или Логика абсурда

Мы встретились посередине танцпола, поздоровались, и он зажал меня в плотное объятие. Это было так не похоже на то, чему меня учили в Орегоне, что я засомневалась, смогу ли вообще двигаться, будучи так крепко прижатой к его груди. Запах хороших духов последнего сезона не заглушал запаха старости. Моему партнеру было далеко за семьдесят, но он двигался легко и очень музыкально. Стискивая меня все крепче, он уверенно вел по танцполу и заставлял ступать туда, куда это было надо ему, практически не давая мне возможности ошибиться. Если бы не его клещеобразное объятие, все было бы совсем даже неплохо.

Когда мы протенцевали всю танду[5], он учтиво отвел меня на место. После такой демонстрации моих ног и талантов, ограниченных пока что техникой «как не наступать на ноги партнеру», от приглашений взглядами, легкими кивками и наклонами головы не было отбоя. Мои соседки, просиживавшие танду за тандой, были довольны моими успехами в обучении искусству кабесео и кодексу милонги. Они объяснили, что ни в коем случае нельзя вскакивать со стула, пока танцор не подойдет к моему столику, и нельзя убегать с танцпола, когда тан-да закончилась, – на место меня проводит партнер. Нельзя также оценивающе смотреть на всех сразу – нужно незаметно выбрать того, с кем бы мне хотелось танцевать.

Я была хорошей ученицей и, ободренная своим успехом (как и одобрением соседок), вышла танцевать милонгу – танго в быстром темпе, веселое, нередко шуточное, без трагического надрыва многих тем классического танго-репертуара. Танцуется милонга слегка по-другому, в ней существуют свои варианты шагов, и я осваивала их с Алексом в Портленде, местным пионером аргентинского танго и любимым всеми учителем. Но то, что проделывал мой партнер, мне никто никогда не показывал и не объяснял. В Орегоне точно так не танцевали. Было очевидно, что он знает толк в милонге и знает его уже лет эдак пятьдесят. Он был одним из лучших танцоров Ло Де Селии, танцевал с самыми элегантными дамами и вел их очень красиво. Я за ним наблюдала и поэтому, когда он пригласил меня, обрадовалась, предвкушая удовольствие от танца, и подскочила быстрее обычного со стула. Но, вопреки моим ожиданиям, я не попадала в ритм, совершенно не понимала, что он от меня хочет, и вдобавок ко всему несколько раз наступила ему на ногу, после чего, вся красная, бормотала извинения. Больше всего я хотела, чтобы эта танда закончилась и мой позор вместе с ней. Я боялась, что у него лопнет терпение от моей неуклюжести, и он бросит меня прямо посередине танцпола.

Милонгеро меня, однако, не бросил, а тактично дотанцевал до последней милонги в этой злосчастной тан-де, но все равно мой позор увидели все, кто был в зале. Было очевидно, что я абсолютно не умею танцевать эту самую милонгу «по-аргентински».

Когда я вернулась за столик, мои соседки, ранее хвалившие мои выходы, деликатно промолчали. Я сидела, не поднимая глаз, и была уверена, что уже никто на меня больше не посмотрит и не пригласит танцевать. Никогда. Хотелось уйти, но для этого надо было проделать путь к двери, которая была в самом дальнем от меня конце помещения. И все бы увидели мое позорное бегство!

Не знаю, сколько я так просидела, разглядывая пятно от кофе на белой скатерти, как вдруг кто-то легко коснулся моего плеча. Я продолжала сидеть, не поднимая глаз. Одно из железных правил милонги: не идти танцевать с тем, кто приглашает не взглядом, а подходит сзади или, что еще хуже, касается сзади плеча. Но все-таки я не выдержала и обернулась. С круглого лица на меня смотрели добрые глаза молодого человека с небольшими залысинами и непослушными, не прилизанными гелем кудряшками.

– Потанцуем? – спросил он по-английски с таким милым акцентом, что я, невзирая на строгое табу моих наставниц, кивнула и отлипла от стула навстречу ему.

Мы протанцевали с Джиованни, выручившим меня итальянцем, таким же неопытным в правилах милонги, но очень опытным во всех видах танцев, до самого конца, опять же нарушив правило: «Никогда не танцевать две танды подряд и не более трех за весь вечер с одним партнером». С Джиованни было хорошо и весело, и с ним у меня все получалось. Танцевал он легко и свободно, не стискивая меня в объятиях, а как бы играя со мной. Он выкидывал такие коленца, что я, смеясь, тоже начинала импровизировать, и мне было абсолютно все равно, что подумают строгие судьи в черном, покачивающие головами. Даже та самая пресловутая милонга, на которой я опозорилась с лучшим танцором Ло Де Селии, получилась и принесла удовольствие, может быть, потому, что Джиованни танцевал ее больше так, как привыкла я на другом континенте, а не как истинный милонгеро. Никаких траспье, маленьких шажочков, разбивающих ритм, наоборот – он вел в танце широким шагом, дающим свободу телу. В общем, мы делали все не по правилам и радовались чудесному совпадению наших тел в легком движении.