Что такое буддизм? Как жить по принципам Будды

Я ощущал дискомфорт от осознания возникшей пропасти между тем, что я изучал, и чем-то, что произошло лично со мной и что представлялось мне жизненно важным. В знакомых мне буддийских текстах, казалось, не упоминались и тем более не оценивались подобные переживания. Я не находил ни одного слова в тибетском языке, которое могло бы описать мой опыт. И когда я рассказал о нем англоговорящему ламе Еше, харизматичному ученику геше Рабтена, у которого было много последователей среди западных приезжих в Непале, мне показалось, что он не понял, о чем я говорю и почему придаю этому такое большое значение. Что было важней? Священные писания буддизма, которые мне преподавали глубоко уважаемые мной люди? Или мои собственные смутные догадки, которые вместо того, чтобы давать ответы, казалось, только поднимали еще больше вопросов? Я верил (или хотел верить), что этот конфликт мог бы разрешиться, если бы я еще усерднее учился и практиковал. Будучи молодым новичком двадцати трех лет, я склонялся больше доверять мудрости традиции, чем своему несовершенному пониманию.

...

Я ощущал дискомфорт от осознания возникшей пропасти между тем, что я изучал, и чем-то, что произошло лично со мной и что представлялось мне жизненно важным. Я не находил ни одного слова в тибетском языке, которое могло бы описать мой опыт. Я верил (или хотел верить), что этот конфликт мог бы разрешиться, если бы я еще усерднее учился и практиковал

4. Скользкий угорь

ЛИЦО ГЕШЕ РАБТЕНА походило на обтесанный камень. Когда бы вы ни входили в его покои, он всегда сидел на кровати, раскачиваясь из стороны в сторону и перебирая четки. Затем он поднимал глаза и пронзал вас холодным, как сталь, взглядом. Это заставляло меня нервничать: мне казалось, что я не могу ничего от него скрыть. Наиболее точным определением геше было бы слово пустой. Но именно этому он обучал нас: личность – это только мимолетное соединение бренных элементов тела и сознания; нет ничего постоянного, устойчивого, реального. Тем не менее, геше был самим воплощением реальности и постоянства. Это был человек, весь вид которого говорил о его мощной индивидуальности.

...

Личность – это только мимолетное соединение бренных элементов тела и сознания; нет ничего постоянного, устойчивого, реального. Тем не менее, геше был самим воплощением реальности и постоянства. Это был человек, весь вид которого говорил о его мощной индивидуальности

Когда я спросил, могу ли я поехать в Швейцарию, чтобы изучать буддийскую философию под его руководством, он шутливо посмотрел на меня долгим, пристальным взглядом, затем проворчал, что согласен. У геше была миссия. Он собирался основать на материалистическом Западе монашескую общину, которая должна была продолжать сохранять истинное слово Будды, каким оно было передано ему в непрерывной линии передачи пробужденных учителей. Мы сравнивали его с

Атишей, настоятелем индийского монастыря, который принес буддизм в Тибет в одиннадцатом столетии. Геше хотел основать общину по образцу его собственного монастырского университета Сэра Дже. Я был включен в группу специалистов, миссионерский авангард, чтобы и мой ум, сведущий в тонкостях диалектики, способствовал распространению Дхармы в Европе и за ее пределами. Мы должны были запоминать тексты, получать устные наставления, изучать комментарии и обсуждать смысл всего этого на тибетском языке (который я все еще изо всех сил пытался освоить). У геше была репутация первоклассного диспутанта. В университете Сэра он мог участвовать в дебатах всю ночь, пока его руки не трескались и не кровоточили от холода. В Дхарамсале его назначили помощником Далай-ламы по философии и его партнером в дебатах.