Что такое философия?

Но я не знаю, все ли поняли следствие этого, простейшее следствие, настолько простое, что, строго говоря, я не должен был бы и говорить о нем, но думаю, что сказать следует. Вот оно: если нам известно, что единственная несомненная реальность существует — какова бы она ни была, мы определили ее, — все остальное, о чем мы говорим, никогда не сможет противоречить свойствам, составляющим с полной очевидностью эту исходную реальность. Поскольку все остальные вещи, о которых мы говорим, отличные от этой первичной, сомнительны и вторичны и не обладают большей стабильностью, чем та, что они получили, основываясь на несомненной реальности. Так, например, представьте себе, что некто, исходя из принципа нового времени, утверждает: единственное несомненное — это существование мышления; таким образом, он оказывается на уровне нового времени. Но затем он добавляет: ясно, что, кроме этого, имеется материя, физическая материя, состоящая из атомов, которыми управляют определенные законы. Кроме этого имеется — совершенный абсурд, ведь тот, кто говорит, полагает, что физика обладает той же силой, что и принцип субъективизма. Этот принцип гласит: действительно несомненное нематериально в им не управляют законы физики, науки, которая занимается вторичными квазиреальностями, подобно всякой частной науке. Что не отрицает истинности физических законов, но ограничивает ее силу феноменами второго порядка, к которым они принадлежат, феноменами, которые не претендуют на то, чтобы быть исходными. Физик-идеалист, то есть физик нового времени, подобно идеалисту-философу, должен объяснить, как, не имея реальности, более несомненной, чем нематериальная, мышление, можно осмысленно и истинно говорить о вещах материальных, о физических законах— и т. д., но чего нельзя сделать, не потеряв свой уровень, это позволить физике оказывать. воздействие на определение несомненной реальности. То, что мы говорим о ней — неприкосновенно, нерушимо для всего того, что, основываясь на ней же, мы добавляем потом. То, что я излагаю, просто и не требует пояснений.

Новое явление, или исходная реальность, это "наша жизнь", жизнь каждого. Любое намерение говорить о другой реальности как о более несомненной и первичной, чем эта, невозможно. И не мышление предшествует жизни, поскольку мышление по отношению к самому себе оказывается частью моей жизни, ее отдельным актом. То, что я ищу эту несомненную реальность, не отдельное, взятое само по себе действие, я ищу ев, потому что живу, в настоящее время занимаясь философией, и это первый акт философствования; философствование, в свою очередь, частная форма жизни, которая предполагает саму жизнь — если допустить, что я занимаюсь философией, потому что этому предшествовало нечто, поскольку я хочу знать, что таков Универсум, и сама эта любознательность существует благодаря тому, что я ощущаю ее как стремление моей жизни, испытывающей не покой по отношению к самой себе, возможно, в себе самой и затерянной. В общем, какую бы реальность мы ни захотели счесть первичной, мы убеждаемся, что она предполагает существование нашей жизни, а то, что мы предполагаем эту реальность, представляет собой жизненный акт, «жизнь».

Какой бы удивительной ни была эта случайность, но единственно несомненной реальностью является именно «жизнь», а непростое «cogito» идеализма — что в свое время было столь удивительно, — в не форма Аристотеля или идея Платона, когда-то' казавшиеся парадоксом. Но что поделаешь. Это так.

Но если так, нет другого средства, как только установить свойства этой новой исходной реальности — и кроме того, нет другого средства, как только принять их, хотя они малоприятны для ваших теорий, существовавших ранее, для всех наук, которым мы следуем, тем не менее выясняя, насколько они истинны по своей сути. Затем — в философской системе — мы должны были бы показать, как, основываясь на реальности "нашей жизни", имеются, кроме того, не противореча сути нашей идеи жизни, органические тела и законы физики и морали, включая теологию. Ведь не утверждается же, что, кроме этой несомненной "нашей жизни", которая дана нам, не существует, возможно, "иная жизнь". Правда, эта "иная жизнь" в науке проблематична — подобно реальности органической и реальности физической, — и напротив, эта "ваша жизнь", жизнь каждого не проблематична, а несомненна.

В последний раз мы наскоро — времени не было — пробовали дать определение жизни. Возможно, вы чувствуете себя сбитыми с толку, поскольку то, что мы говорили, было банальностью. Но это означает быть очевидным, а мы подчиняемся очевидностям. Жизнь не тайна, а совсем наоборот: это очевидность, самая большая существующая очевидность, и из-за ее чистого бытия собой, из-за ее прозрачности нам трудно ее заметить. Наш взгляд проходит дальше, к проблематичным знаниям, и нам трудно задержать его на этих ближайших очевидностях.