Что такое историческая социология?

В третьей главе мы разберем, как посредством анализа революций и социальных движений изучаются внезапные исторические изменения. Нас снова будут волновать истоки и траектории изменений; кроме того, мы увидим, как социологи пытаются понять, почему темпы социальных изменений внезапно могут ускоряться и почему в определенное время и в определенном месте человеческий фактор становится более действенным.

В то время как революции несут угнетенным новую социальную власть, в случае империй имеет место противоположный эффект: покорение целых народов власти иностранных правителей. Господство в его наибольшем масштабе разбирается нами в четвертой главе. Мы увидим, как социологи пытаются осветить причины возникновения, долговременного существования (endurance) и исчезновения империй. Это позволит нам дать оценку приведенному выше утверждению Чакрабарти о том, что нельзя некритически пользоваться теориями, выработанными для объяснения феномена исторических изменений на Западе, для исследования социальных изменений в других частях света.

Весь земной шар (за исключением Антарктики) поделен между суверенными государствами. Будучи ареной капиталистического развития, ядром и компонентами империй и мишенью социальных движений, государства не раз будут появляться на страницах этой книги. Нередко бывает, что историческая социология рассматривает в качестве объекта изучения само государство. Историческая социология предлагает совсем иное понимание событий, составляющих ключевую сферу интересов исторической науки: войн, династических изменений, выборов. Выяснив, как социологи изучают формирование государства, в пятой главе мы сможем ясно представить, как историческая социология подходит к событиям подобного рода и к тому, что ими порождается. Мы увидим, как социологи выстроили метанарративы об историческом развитии войны и национализма. И наконец, в этой главе будет показано, как социологи выстраивают исторические объяснения развития и дивергенции систем социального обеспечения по всему миру.

В социологических исследованиях одной из главных тем является тема неравенства, однако в большинстве своем данная исследовательская деятельность имеет аисторический и некомпаративистский характер. В то же время историки склонны обращаться к рассмотрению неравенства по-импрессионистски, не используя количественных методов. Вывести на новый уровень исследовательскую повестку и подходы обеих дисциплин к неравенству способны исторические социологи. В шестой главе мы увидим, как они это сделали.

В седьмой главе мы разберем, как историческая социология обращается к рассмотрению гендера. С самого начала гендерных исследований одним из их фирменных признаков было показать, насколько гендер пластичен и изменчив. Исторические социологи привносят в это интуитивное представление точность, прослеживая, как гендерные отношения трансформируются с течением времени. Мы увидим также, как изучение гендера связывается в их работах с политикой государства и с подробным изучением изменений, происходящих с формой и динамикой ведения домашнего хозяйства.

Историческая социология, да во многом и вся остальная социология, пережила «культурный поворот». Этот поворот, отслеженный и горячо приветствуемый Адамс, Клеменс и Орлофф (Adams, Clemens, and Orloff, 2005), не раз предстанет перед нами в уже упомянутых главах. В восьмой главе будет затронут вопрос о том, как сама культура становится предметом и причинной силой в объяснениях исторических социологов. В последнее время американская социология культуры занимается главным образом современными США, практически полностью игнорируя десятилетия исследований культуры в Европе. В этой главе я пытаюсь показать, как история культуры вносит свой вклад в наше понимание дебатов и предметов обсуждения из предыдущих глав и как она конституирует себя в качестве жизнеспособного предмета изучения.

Теории и методы, разработанные социологами для изучения исторических изменений, могут использоваться — и уже используются — в том числе и для того, чтобы делать предсказания о будущем. В девятой главе, которой завершается эта книга, мы увидим, как приемы контрфактической истории могут быть обращены на изучение будущего. Наши трактовки капитализма, государств и империй в качестве социальных систем обеспечивают базис для предсказания источников будущих кризисов и того, как они будут протекать. Также историческое понимание обеспечивает контекст для рассмотрения последствий таких беспрецедентных событий, как, например, глобальное потепление.

ГЛАВА 2. ИСТОКИ КАПИТАЛИЗМА