Что такое хорошо (СИ)

Ночь получилась ещё забавнее. И то сказать, с Люциусом никто и никогда так не забавлялся – уже к полуночи Малфой едва не сорвал голос.

Разум он потерял гораздо раньше, когда зачем-то рассказал Макнейру грустную историю своего загула. Правда, к тому времени они уже прикончили полторы бутылки огневиски и были на ты.

– И что? Вообще никто?! – искреннее изумление на лице Уолдена слегка польстило Малфою. – Ты уверен, что твой папаша ещё и не проклял их вдогонку?

– Весь Косой переулок? Уолли, он хорош, но точно не Мерлин. Не-е-е-т, это со мной что-то не так.

Макнейр поперхнулся и закашлялся. Люциус, привстав, постучал нового приятеля по могучей спине:

– Я чересчур домашний и послушный. Оказывается, фраза «хороший мальчик» может считаться комплиментом только до определённого возраста. В моём случае, это уже диагноз. Ясно, что никто не хочет с таким возиться.

– Я бы возился, – сказал Макнейр и покраснел. – И чем плохо жить дома? Я вот его и не помню, того дома. Хорошо, что ли?

– Плохо, – согласился Люциус, и ему захотелось пожалеть маленького мальчика Уолли, выросшего на улице среди чужих равнодушных людей. Поэтому он легонько погладил Макнейра по руке.

Уолден на мгновение окаменел, а потом тихо-тихо прошептал:

– Так ты со мной хочешь, что ли? Ну, это, попробовать.

Вот тогда-то хитроумные малфоевские мозги и потерялись окончательно – Люциус медленно, не отрывая глаз от смущённого Макнейра, кивнул.

В крохотную комнатёнку под самой крышей несуразного дома, покосившегося ещё во времена исхода племён богини Дану, Люция внесли на руках, как невесту. Правда, невест не швыряют на кровать и не валятся следом, исступлённо целуя всё, до чего можно дотянуться. Во всяком случае, Малфой ни в одну из своих пяти брачных ночей так не делал. Может быть, зря.

Дальнейшее Люциус почти не помнил. Вернее, помнил, но отрывками. Помнил укус в лопатку и свой восторг по этому поводу. Помнил, как они вдвоём искали банку с «задорной лазурью», которую кто-то из них закатил ногой под кровать. Помнил пульсацию огромного члена у себя во рту. Помнил, как стало стыдно и сладко, когда Уолли закинул его ноги себе на плечи. Помнил щекотные поцелуи в обе пятки попеременно и то, как он, хохоча, отбрыкивался. Помнил жар и тяжесть чужого тела, помнил струйку пота, стекающую по спине, и скомканное одеяло под поясницей.

А ещё он помнил, как отчаянно старался не заснуть, чтобы не забыть то немногое, что ещё помнил. Люциусу чудилось, что он проснётся в своей спальне и пойдёт к жене – бегать от серебряного таза. От дурацких видений он вздрагивал и вскидывался, а Уолден невнятно бурчал что-то утешительное и всё пытался завернуть Люциуса в одеяло, думая, что его красивый и нежный любовник мёрзнет в плохо протопленной комнатушке.

– Тебе хорошо, Уолли, – сквозь неумолимо накатывающий сон капризно пробормотал Люций и потёрся носом о жёсткие курчавые волосы на груди Макнейра, – ты оттрахал не хорошего мальчика, а безмозглого и безответственного красавчика, кутилу, пропойцу и повесу.

– А нешто тебе плохо? – усмехнулся Макнейр и, зевая, сгрёб своё нечаянное сокровище в объятия. – Спи уж, балабол.

***

Люциус явился домой к завтраку, едва найдя в себе силы оторваться от горячего, как печка Макнейра. Он уже набросил мантию, когда Уолден разлепил глаза и, зевнув, приподнялся на локте.

– Уходишь? – хриплым со сна голосом спросил Макнейр и грустно вздохнул: – Понравилось хоть?

– Я обещал дома показаться, – улыбнулся Люциус. – Посмотри, смазку брать ещё на вечер?

Уолден просиял, свесился с кровати и зашарил в поисках банки с ярко-голубой мазью.

– Да тут за год не оприходовать, – сказал он и засмеялся.

– А ты постарайся, – строго сказал Малфой и погрозил Макнейру пальцем.

Тот фыркнул, ухватил Люция за край мантии, подтащил к себе и погладил по бедру.

– Пора мне, Уолли, – вздохнул Малфой, потрепал любовника по волосам, вышел из комнатушки и аппарировал.

Рара ждал его в гостиной. Абраксас Малфой отложил газету, внимательно посмотрел на сына и усмехнулся:

– Хорошо погулял?

– Да, благодарю, – кивнул Люциус и, не удержавшись, зевнул. Следы от засосов и укусов он сводить не стал. Не захотел.

– Вижу, – вздохнул рара. – Совсем взрослый стал.

Люциус фыркнул.

– Не сердись, – Абраксас отхлебнул крепчайшего кофе и поморщился. – Он один не испугался, а другие тебе зачем? Только помни – погулял и вернулся, семью не забывай. Сын у тебя растёт, понял?

Люциус кивнул.

– И ещё, сынок, – рара замялся, а младший Малфой насторожился. – Может, аманта твоего к делу пристроить, что он в Лютном отирается?

– Доложили-таки, – завёл глаза Люциус. – Не лезь в мою жизнь!

– Так я не в твою жизнь лезу, а в его, – засмеялся Абраксас. – Давай в Министерство хоть кем-нибудь. Будет у тебя под присмотром, а?

– Мерлин с тобой, – махнул рукой Люций. – Не отстанешь ведь.

– Хорошо тебе смеяться над стариком. Я посмотрю, что будет, когда Драко подрастёт.

Малфой подошёл к отцу, опустился на пол и ткнулся лбом тому в колени, совсем как в детстве когда-то:

– Мне просто хорошо, па. Очень хорошо.