Что такое не везет, или С рогами на выход (СИ)

Я вздрогнула. Резко посмотрела в лицо Валентайна.

Нет! Я не дам тебе уйти, зараза ты такая! Ты не можешь свалить к грордовой Сепастьяве, когда признался мне! Ты — мой, ясно тебе?!

Маска! Где эта грордова маска?!

На время цунами отступила, передо мной снова открылся горизонт, сосредоточенный лишь в одной этой вещице.

Не помня себя, я схватила орудие и, торопливо опустившись на колени перед Валентайном, надела маску на его лицо.

Давай же.

Я положила ладони на маску.

Давай же.

Сердце бешено колотилось в груди. Пульс стучал в висках, а дыхание перехватывало.

— Давай же. Давай. Давай. Пожалуйста. Давай! Давай! Давай! — я, то шептала, то срывалась на крик, но ничего не происходило.

Его кожа осталась все такой же. Его грудь была неподвижной.

— Давай! Давай! Давай, грорд тебя подери! — всхлипнула я.

Не помню, сколько я просидела над ним, снова и снова пытаясь его воскресить. Но все было бесполезно. Моя ладонь спустилась с маски на его груди и сжала куртку.

— Давай…

Я смотрела на него и просто не могла поверить, что это конец.

Чудодейственное орудие способное воскрешать?!

Так какого грорда оно не работает, когда это нужно больше всего?! В порыве злости, я стащила маску с лица Валентайна и бросила ее в стену.

Под звук осыпающихся осколков ко мне пришла отрешенность.

Глава 23

Пять дней спустя…

С решительным видом и не менее решительным настроем я пересекла комнату. В одной руке я сжимала тряпку, а в другой — таз, подперев его боком.

— Куда она?

— Кажется, идет к зеркалу…

— Уже и до зеркал добралась! А ведь это было мое любимое зеркало, — мама тяжело вздохнула.

Я, не обращая внимания на разговор родителей, дошла до вожделенного предмета интерьера, затем намочила, отжала тряпку и принялась тереть пятно, которое вот уже час не давало мне покоя.

— Госпожа… — подал голос с кресла грорд.

Я проигнорировала его.

— Госпожа, может, пойдете и полежите?

— Нет! — рявкнула я, бросила тряпку в таз и пошла прочь из гостиной.

Настороженные взгляды ужасно раздражали. С момента, когда я вернулась домой, на меня смотрели так, будто я была хрустальной вазой, которая рассыплется от одного прикосновения.

— Куда она?

— Кажется, на кухню… — неуверенно ответил папа.

— На кухню! — всполошилась мама. — Там же мой любимый фарфоровый сервиз! И вообще, мы туда только недавно купили посудный шкаф из слоновой кости.

— Оставь ее.

— Как это оставь?! Она уже полдома нам разгромила! Скоро спасаться придется!

— Оставь! — надавил папа.

Мама начала что-то говорить, но я закрыла дверь гостиной, оставляя голоса за стеной.

Я старалась, чтобы мысли не сосредотачивались ни на чем дольше минуты, потому что такие действия были чреваты.

— Леди Кэмрин, вам нечего тут делать. Идите по саду погуляйте.

Я посмотрела на нашу кухарку, которая своей грудью готова была защитить все пространство ее кухонного рая, на которое я смела посягать.

Но мне хватило лишь одного взгляда, чтобы старая женщина как-то сразу уменьшилась в размерах и бочком отступила к стеночке, чтобы, значит-ца, не мешать.

Я оглядела большую просторную кухню, размышляя о том, куда я могу направить свою силу.

Проблема была в том, что дом в большинстве своем находился в безупречном состоянии. Здесь сложно было найти пыль, которую можно было бы вытереть или полу, которые можно было бы помыть, и даже люстры были вычищены до блеска. Правда удалось мне на днях найти старую комнату, которая уже лет пять была закрыта. Естественно грязи там было хоть отбавляй. Шла я туда с самыми благими намерениями, правда как-то так получилось, что в процессе уборки, я сломала стену… Совершенно случайно. Но матушка меня больше в заброшенные комнаты не пускает. Вот и приходится накидываться на чистые комнаты.

Я подошла к посудному шкафу. Взяла лохань и стала осторожно перекладывать туда всю посуду, которая была. Затем прошлась по столешницам и все, что попалось под руку, также было перемещено в лохань.

Зыркнула на помощницу кухарки, которая с беспомощным видом стояла рядом, грызя от беспокойства ногти и поглядывая на драгоценную посуду.

— Воду неси!

— Слушаюсь! — пискнула она.

Я расположилась на табуреточке, на которой, как я видела, обычно мыли посуду, поставив на подставку перед собой лохань. Мой взгляд скользил по помещению.

Шкаф. Стул. Стол. Шкаф. Люстра. Трещина в полу. Испуганная кухарка. Шкаф. Дочь поварихи. Конюх, проходящий мимо окна. Шкаф. Не думать. Не думать. Не думать.

— Извольте.

Подняла взгляд на помощницу и приказала ей вылить воду в лохань, а затем с остервенением принялась мыть и без того чистую посуду. Я терла и терла. Когда чашка на мой придирчивый взгляд казалась чистой, я ставила ее на столешницу надо мной и тут же принималась за другую.

Не думать.

Не думать.

Я вытянула руку, чтобы поставить блюдце, и оно выскользнуло из моих рук.

Дзынь.

Фарфор высочайшего качества разлетелся на мельчайшие осколки, едва соприкоснувшись с полом. Я замерла, глядя на них.

Темный подвал. Маска. Валентайн.

Не думать.