Что такое политическая философия: размышления и соображения

И тут парадокс тоталитаризма не в том, что тоталитаризм врет. Забудьте вообще весь этот субъективистский бред! Все мы врем. Нет, дело в том, что тоталитаризм на каждом витке своего развития реализует какие-то символические возможности. Он как бы превращает символ в действительность сегодня, а завтра будет превращать действительность в символ. Это игра. Если вы меня спросите, спонтанная или отрефлексированная, я отвечу: «Когда тоталитаризм уже сложился, то всем казалось, от академика Юдина (это был предел идеологического идиотизма) до академика Александрова (это был предел идеологического жульничества), что все понимают всё». И это главный парадокс: на самом-то деле знает один. Или - никто не знает. Знает только один, а «смекают» или «соображают» (в 40-х годах появился этот замечательный термин) - все. Беда в том, что тоталитаризм, как мы говорили, сам себя корректирует. Но это не всегда возможно. Все-таки это же реальное общество и реальный мир; плохой, но реальный. И начинается серия ошибок, столь же по Гегелю необходимых и неизбежных, как серия достижений. И в особенности - вовремя не отрефлексированный дисбаланс между экстенсивностью и интенсивностью. Отношение к семье - это интенсивность. Пять или десять лет за якобы антисоветский анекдот - это интенсивность. А вот чтобы революция в Китае полностью победила до того, как американцы начнут серьезно укрепляться на Дальнем Востоке и в Японии, - это экстенсивность. Запрещение абортов - это интенсивность. А вот тайный договор, который, по-видимому, был, хоть и устный, о разделе сфер влияния с Мао, на котором Иосиф Виссарионович прогорел полностью, - это экстенсивность. Разрыв с Тито («<Тито тоже цепной пес американского империализма») - это не экстенсивность, потому что Сталин считал, что это здесь, у него происходит. И тут начинается то, что на вульгарном русском называется «накладки». По одной очень простой причине: тоталитаризм по исчерпании первого революционного импульса взрос в России на преобладании интенсивности. Экстенсивность может появиться как какая-то внешняя, иногда фоновая задача, но, конечно, по своей эпистемологической сущности тоталитаризм, как крайний случай абсолютного государства, интенсивен.

Тоталитарное государство по своей онтологической основе самореферентно. Оно имеет дело все время с самим собой. В то время как для Гитлера существовала категория, которая на самом деле для Сталина никогда не существовала (ни в 19-м, когда он торчал в Царицыне, потом в Астрахани, мешая руководству армии и произведя первые чистки среди военных), - это народ. Вам кажется - это слово, это демагогия, а вы посмотрите эти два фильма, они сейчас доступны, Лени Рифеншталь, где вы видите Гитлера, общающегося с народом. Сталин же это ненавидел, ему приходилось то с ткачихами говорить, то с поварихами, то с трактористами, но он это ненавидел, и откровенно писал и говорил об этом его личный секретарь Поскребышев.

Вы помните Маяковского: «И лысых рать Европой голыми башками будет управлять». Интуиция у этого поэта была замечательная - «лысых рать».

Все-таки давайте посмотрим, какой была центральная идея гитлеризма? «Один фюрер, одно государство». То есть он здесь был как бы тоталитаристом, но он им не был: «Одно государство и один народ». Конечно, без партии нельзя было сделать ни шагу, как и у Сталина. Но Сталин-то что сделал: он уничтожил партию, прекратил партократию полностью к середине 1937 года простейшим способом - убив партийцев. В этом смысле он был гением. Гитлеру бы это не пришло в голову - перевод вещей из общих в частные, и потому незначительные, занимал фюрера один день или одну минуту. Перевод вещей из частных в самые значительные и общие занимал у Сталина один день или одну минуту, хотя иногда надо было долго гото-виться, до месяца. Для полного выяснения вопроса с самим собой. Главное - оба говорили только то, что сами хотели. Значит, субъективно говорили правду.

Я же не буду вас подозревать во вранье, как я и Гитлера не хочу подозревать во вранье, и Сталина! Раз он говорил, значит, была такая фаза в его политической рефлексии, и не мое дело говорить, кто «объективно» говорит правду, а кто врет, поскольку объективность этой рефлексии мне недоступна.

Конечная цель по Троцкому - перманентная революция, непрекращающаяся революция, до конца истории. Конечная цель Ленина - революция в России. Как Гитлер формулировал свою конечную цель, вы помните? Конечная цель - мировое господство одной расы, о котором он, сказать честно, не имел ни малейшего представления, что это такое. Такой лозунг не может быть тоталитарным.

ВОПРОС: А может быть, вы тогда дадите определение абсолютистского государства?