Что такое ППС?

– Ты, – получив свою сотню, заметил Славик, – я вижу, еще не подумал.

– Слава, – спокойно ответил Виталик, – мне, понимаешь, доплачивать только отсюда… -пальцы прижал к своему карману.

– Твои проблемы!

– Покурим?

Оба, каждый из своего кармана, достали «Мальборо». «Вкус!» – смолчав, оценил Виталик.

– Слав, а ты видишь, что я к тебе, очень, по-людски? Сам тебя разыскал, не ценишь.

Славик не отвечал. «А психолога, кто же искал? – думал он, – Разве я?»

– А ты, – разгоняя на выдохе дым по салону, спросил Виталик, – ты хоть понимаешь, за что я плачу?

– А ты хочешь сказать, так – по дружбе?

– Да ты не темни: понимаешь, о чем я?

– Виталик, до лампочки мне! Ты доволен?

«А ну, как я денег не дам?» – захотелось спросить. Но Славик ответил вперед:

– А я напрягаться мозгами не буду. Зачем – не пойму твоих дел. Но, Потемкину, вот, например, скажу. А он разберется.

– Ты что?

– Да ни что. А Потемкин поймет.

– Вы друзья?

– Нет. Но он наш сотрудник.

Задавив сигарету в пепельнице, Славик покинул салон.

«Скотина!» – взревел мотор, сжались зубы Виталика. Но, включив передачу, он вывел «Рено» на трассу, и злиться не стал. Снова, так же, от этих, чужих и неумных слов, стало легче. Он прав – Виталик! А Славик – хорошая сволочь, свинюка сытая!

«А я – то, прости меня, господи, переживаю, за душу твою. Стесняюсь… Пешка – и не фиг тут думать!»

Славик сам, все же – сам делал свою судьбу.

***

«Абсолют» на столе!» – оценил Виталик.

– Я не стесняюсь сказать, что ты доброе дело, Виталик, творишь! – продолжал Сергеевич, – Работяги мои к праздникам, деньги получат. Другим -я же все понимаю, – «отстежки» ты тоже даешь. Они тебе тоже должны, как и я, говорить: спасибо…

– Ну, да, – улыбнулся Виталик, – сегодня уже сказал один!

– Ну, вот видишь…

Твердой рукой, сам, Виталик разлил по рюмкам:

– Ну, значит, Сергеевич, быть добру!

– Да, ну конечно же – быть!

А в середине мужского, застольного, немногословия, Виталик заметил:

– Ты мне кивал, в прошлый раз, Сергеич, на настроение. А ведь вижу, сегодня ты сам посерьезнел.

– Да, есть, – согласился Сергеич, и выпил. – Так вот, – сказал он, отставляя рюмку, – ты должен, наверное, знать: я того, о котором ты мне говоришь все время -еще раз видел.

– Потемкина?

– Да, на «пятерке» бежевой.

– Что ты! И как, что он спрашивал?

– Ничего! Я его в поле видел. Проезжал и увидел. Проехал бы мимо – глупо. Я поздоровался…

– Все?

– Ну, да, все. А потом я был в Зорях, в России: а там, на подъеме, где мы фуры выводим, помнишь? Там тоже он был, с бабушкой разговаривал, которая у дороги живет…

– О чем?

– Да ты что, я бабулю допрашивать стану?

– Балда ты, Сергеич! Ты не стал бы – а он?

– Да нет. Не было. Слух бы прошел…

– Слух? Ты – деревня, Сергеич! Да он допросил. Допросил, понимаешь? Карга – не заметила этого, он же свое, что хотел – узнал!

– Ты думаешь?

– Я это знаю!

***

– Альфред Петрович, але?

– Да я слышу! Ты что, заболел опять?

– Нет, не заболел, но прошу… я прошу Вас, остановить, дней на десять, отправку.

– Ты что! У тебя с головой в порядке?

– Думаю, дело в том, Альфред…

– Каким местом, Виталик, думаешь?

– Ну-уу…

– Не рыпайся, жди, я тебе позвоню, – бросил Лахновский трубку.

Остановить Потемкина!

«Сопьюсь же я господи, мама, сопьюсь! – пятерней ткнул в висок и повел пальцы к затылку, Виталик, – Ох, тяжко мне, мама! Спал я с бедой. Все по-честному, мама, да ты не поймешь! Не я – жизнь меня загоняет в угол…»

Зла на Потемкина он не держит. «Славик – вот это, подлец! Потемкина, кстати, я не спросил, а он виски любит? Может, купить его лучше, за что убивать?»

Одно понимает Виталик: нельзя вербовать, потому что умом и сноровкой Потемкин мгновенно выдавит из обоймы Виталика. Шеф замечать перестанет Виталика – это каюк!

Но, надо сахар возить, делать дело, и отвечать за него…

Хмельная рука разрывает цепи. Секунда, и в ухо Виталика, легкой волной, полились гудки.

– Але! Мне Потемкина…

– Виталик? Потемкин на проводе…

– У-й, здорово! А это я, а ты виски любишь?

– Виски? Хороший напиток, Виталий!

Палец невольно, сам по себе, лег на рычаг в телефонном гнезде, и отключил Потемкина.

«Вот так!» – в ладонях лицо утопил Виталик…

О чем мог подумать Потемкин? Да, бог с ним…

«О, боже! – потянулась рука, разрывая пространство, к трубке, – Шеф!»

– Я слушаю, Альфред Петрович!

– Ты считаешь, что справишься в десять дней?

– Я справлюсь…

– Четыре дня! Ты понял? Четыре! Улаживай все. За четыре дня!

– Ох, нелюдь! – сказал, кладя трубку, Виталик.

«А если, – подумал он вдруг, – пока еще не натворил ничего Потемкин, может быть, предупредить его? Так, мол, и так, извини уж, подвинься, не суй в мое дело нос… Если что, я делиться буду. Иначе – ты сам понимаешь! Ты знаешь, кто в этом деле босс?»

Дым от Мальборо разъедал глаза. «Да уж, – запястьем сгоняя слезу, огорчился Виталик, – слишком у нас колокольни разные. Слишком они далеко друг от друга! Потемкин поймет меня?»

Психовал Виталик, давя сигарету в пепельнице: «Раскусит меня он, раскусит! И вместо спасибо, мне скажет – какой я есть ку! Он скажет!»