Что такое жизнь?

Второе «бегство» привело нас из Граца через Рим, Женеву и Цюрих в Оксфорд, где добрые друзья Уайтхеды приютили нас на два месяца. Нам пришлось оставить милый маленький «БМВ», прозванный «Граулингом», потому что он был очень медленным. Кроме того, я лишился водительских прав. Дублинский институт не был «готов», и в декабре 1938 года мы с женой, Хильде и Рут отправились в Бельгию. Вначале я читал лекции (на немецком!) в Гентском университете как приглашенный профессор, на средства Фонда Франки. Потом мы провели около четырех месяцев в Де-Панне, на море. Это было хорошее время, несмотря на медуз. Кроме того, там я единственный раз в жизни увидел морскую фосфоресценцию. В сентябре 1939 года, в первый месяц Второй мировой войны, мы отправились в Дублин через Англию. С нашими немецкими паспортами мы по-прежнему были для британцев врагами-иностранцами, но благодаря рекомендациям де Валеры нас пропустили. Возможно, Линдеманн тоже подергал за ниточки, несмотря на неприятную ссору, случившуюся год назад. Все-таки он был очень достойным человеком, и я не сомневаюсь, что на посту советника своего друга Уинстона в вопросах физики оказал Британии неоценимую помощь во время войны.

Пятый период (1939–1956) я назову «Мое долгое изгнание», но без горечи, обычно связанной с этим словом, потому что это было чудесное время. Иначе я бы не познакомился с этим прекрасным уединенным островом. Нигде больше во время нацистской войны мы не смогли бы вести столь постыдно беззаботную жизнь. Я не могу представить, что семнадцать лет «продержался бы на плаву» в Граце, с нацистами или без них, с войной или без нее. Порой мы тихо говорили друг другу: «Wir danken’s unserem Führer» («Мы в долгу перед нашим фюрером»).

Шестой период (1956–?) я назову «Поздним венским периодом». Еще в 1946 году мне вновь предложили австрийский пост. Когда я сообщил об этом де Валере, он настоятельно рекомендовал отказаться, ссылаясь на нестабильную политическую ситуацию в Центральной Европе. Он был прав. Но несмотря на доброжелательное отношение ко мне, его не интересовало, что станет с моей женой, если со мной что-нибудь случится. Он лишь отвечал, что сам не знает, что станет с его женой в подобной ситуации. Поэтому я сообщил в Вену, что желаю вернуться, но хочу подождать, пока ситуация нормализуется. Добавил, что из-за нацистов уже дважды был вынужден прерывать работу и начинать с чистого листа в другом месте; третий раз положит конец моей карьере.

Оглядываясь назад, я понимаю, что поступил правильно. В те дни несчастная изнасилованная Австрия была скверным местом для проживания. Австрийские власти не удовлетворили мое прошение о пенсии для моей жены в качестве компенсации, несмотря на то, что вроде бы намерены загладить свою вину. Нищета была слишком отчаянной (и остается таковой сейчас, в 1960 году), чтобы делать послабления отдельным людям, отказывая остальным. Я написал много коротких книг на английском (их опубликовало «Кембридж-юниверсити-пресс») и продолжил исследования «асимметричной» общей теории гравитации, которая приносит одни разочарования. Последним – по счету, но не по значению – достижением стали две успешные операции, проведенные в 1948-м и 1949-м мистером Вернером, который удалил катаракту с обоих моих глаз. Когда пришло время, Австрия очень щедро восстановила меня на прежнем посту. Я также получил новое назначение в Венском университете, что повышало мой статус, хотя с учетом возраста мог занимать должность лишь два с половиной года. Всем этим я обязан преимущественно своему другу Гансу Тиррингу и министру образования доктору Дриммелю. Тогда же мой коллега Робрахер успешно провел новый закон о статусе заслуженного профессора, что тоже пошло мне на пользу.

Здесь заканчивается моя хронологическая летопись. Я надеюсь добавить к ней пару не слишком скучных идей или деталей. Придется обойтись без полной картины жизни, поскольку я плохой рассказчик. Кроме того, я был бы вынужден опустить весьма существенную часть своего портрета, а именно мои отношения с женщинами. Во-первых, это наверняка подстегнет слухи; во-вторых, вряд ли данная тема так уж интересна окружающим; и в-третьих – и это немаловажно, – я не верю, что человек может быть искренен в подобных вопросах.

Сие резюме было написано в начале этого года. Иногда я с удовольствием перечитываю его. Но решил не продолжать – в этом нет никакого смысла.

Э. Ш.

Ноябрь 1960 года