Что там впереди, за поворотом?

– Нет. Просто жила с ним. А месяца через три поссорились, разошлись. И началось. Девке пятнадцать лет, красивая, компанейская, плюс одна живёт...

– А мать?

– Что мать? Мать у неё зашибала сильно ну и... того, в больнице сейчас, короче, в сумасшедшем доме. Танька и крутилась одна. Устроилась на завод контролёром ОТК. А какая у контролёра зарплата? Семьдесят ре. А девчонке и одеться надо, есть-пить, то да сё. Но Татьяна как-то выкручивалась. В своём доме, во всех подъездах лестницы мыла. Жильцы платили. Рубль отдать легче, чем в грязи возиться.

Но не в этом дело. Ты спрашиваешь, как она попала в колонию? После своего, как ты говоришь, замужества ей бы приутихнуть на годик-другой, а она, наоборот, в самый раскрут ударилась. А пацаны поняли, что к чему, и начали осаду. Однажды Таня сказала мне: «Вовка, со всех сторон липнут, и защитить некому, – и достаёт из кармана ножик. – Уехать, что ли?» Ты не думай, что друзей у неё не было. Я защищал её, как мог. Многих её «женихов» завернул. Я не сторонник парламентских дебатов. Раз – между глаз, и мальчики тут же понимают свои заблуждения. Но разве за Танькой уследишь? Ладно бы со мной гуляла, а то так – друзья – «привет – привет... звони... заходи». И не уследил.

Однажды на случайном «банкете» какой-то подвыпивший пижон возомнил себя оскорблённым её невниманием да и ляпнул: «А у нас с ней того»... Таня услышала, подошла к нему и спрашивает: «Что того?» – «А ты разве меня не помнишь ?» – « Запомни и ты меня», – и ножом ему. И всего-то царапнула, как кошка.

А родители парня хай подняли. В той компании Таня была чужая, к тому же все знали её подмоченную репутацию, так что на суде свидетели совсем утопили её... И засудили девку... А того парня я однажды встретил…

Гонец вдавил окурок сигареты в землю и внимательно посмотрел на меня, видимо, размышляя, вышел ли я из шока, способен что-либо понимать или нужно начинать объяснения сначала.

«Какое имеешь к ней отношение ты?» – хотел спросить я, но почему-то спрашиваю:

– У тебя с ней было?

Парень презрительно улыбнулся.

– Если бы было, то она бы мою фамилию носила и не в колонии жила, а в трёхкомнатной квартире. Я хоть сейчас «Жигули» могу купить. Знаешь, сколько зарабатываю? Не меньше трёхсот. Я ей предлагал расписаться, она ни «да», ни «нет». А я бы её перевоспитал... Перевоспитал, наверное, не то слово. Она бы у меня жизнь увидела. Я знаю, появился бы ребёнок, Таня такой бы стала, такой бы стала женщиной. Вот в нашем Кедрове, говорят, три бабы на одного мужчину. А я года три ни одной не видел. Нет их вообще. По мне, в Кедрове одни мужики живут и одна женщина – Таня. Сейчас во мне всё поутихать стало. Девушка есть, невеста. А попросит что Таня, в доску расшибусь, а сделаю. Ты можешь думать о ней всё, что хочешь. Ты её не знал, не узнал, да и ни к чему тебе это.

– Что у человека в душе, никто не знает.

– Что в душе, и я не знаю. Знаю, что в жизни. Татьяна, в переводе с греческого, – устроительница. Смешно... Дают девке имя Роза, а вырастает – корова... Устроительница – на деле сплошное расстройство. Ну, мне пора. Прощай.

– Спасибо за откровенный разговор.

– Пустяки. Так всегда бывает: близкому человеку того не расскажешь, что чужому выложишь. А ты мне кто? Как в песне – «не друг и не враг, а так...». Сегодня знаем друг друга, завтра – нет. Пока!

Парень встаёт. Старательно застёгивает ремешок шлема. Заводит мотоцикл и, прежде чем уехать, в приветствии поднимает руку.

Рокот «Явы» стихает в глубине леса.

Вот и вся любовь. Придётся пережить. Надо пережить. Как это говорится: «Не иди к людям с распростёртыми объятьями, не помогай им распять тебя». А я забыл об этом, забыл. Лола виновата. Она врать ещё не научилась, а я-то думал, вокруг меня одни «чокнутые». Что же делать?

Перед глазами два слова: «Саша, прощай»... «Саша, прощай»... Прощай, Таня.

СТОП! ПРИЕХАЛИ!

В мире тишина и покой, о котором я мечтал целый год. Нет, Саша, нет в мире покоя. Правда, есть море Спокойствия, но и оно на Луне. На земле есть Тихий океан, а разве он тихий?

В транзисторе только шорох: сели батарейки. Послушать бы сейчас «Лунную сонату», но магнитофон соседа далеко. Можно, конечно, написать заявку на радио, в редакцию «Для тружеников земли московской», но нет конверта и почтового ящика, да и выделяться неудобно. Сейчас всем нужны «Песняры» и мелодии из кинофильма «Мужчина и женщина», а мне Бетховен, ишь пижон какой.

Я сбежал с того места. Будь оно проклято. Всё. Сидел и смотрел на «Саша, прощай». Промчалась моторка. Волны аккуратно слизали надпись. И я понял, что ничего у меня не осталось. Ничего. Осталась река, по которой я плыву, две стены леса справа и слева и яркая звезда, которая, как и вчера, хитро подмаргивает мне.