Что-то гадкое в сарае

Реветь Великое Благопожелание и Проклятие Святому Секарию своим голосом Эрик явно не мог — такой щуплый человечек ни за что не способен эдаким мерзким пошибом ухать и гавкать, да и в то, что скалы под часовней станут шевелиться и стонать настолько отвратительно, я поверить никак не в силах. В сей отупляющей густоте, под атавистический животный рев ничто не казалось реальным, и когда Эрик словно бы оторвался от пола дюймов на восемь, попутавшее изумление мое зарегистрировало лишь то, чего я, оказывается, не замечал: он босиком, и правая стопа его ужасно изуродована. Эрик, заикаясь, лепетал список действий, кои Святой Секарий предлагает тем, против кого заклинается, когда я заметил, что лицо его почернело. Он рухнул головой к нам. Означенная голова, стукнувшись об пол, издала звук, который с тех самых пор я стараюсь забыть. Лицо Тичборна оказалось в нескольких дюймах от моего ботинка. Шелковое одеянье задралось едва ли не до самых подмышек; созерцать тело священника было не очень приятно. Странные звуки не утихали — откуда мне было знать, что он умер?

Как бы ни обстояли дела, именно в этот миг двери распахнулись, и внутрь ввалились разнообразные сентениры, вёнтаньеры, офицеры коннетабля и сами неизменные служащие жуткой Платной Полиции — и принялись задерживать всех и каждого из нас опять и опять.

Теперь, в соответствии с моими планами, изволите ли видеть, нас следовало аккуратно арестовать, предъявить обвинения во взломе и проникновении и оштрафовать на следующий день лошадок на пять, предоставив тем самым довольно смачных подробностей, чтобы «Джерсийская вечерняя афиша» сообщила всем и каждому — и в особенности, само собой, нашему приятелю, насильнику-ведуну — о том, что Обедня Святого Секария и впрямь состоялась, и мишенью ее был выбран не кто иной, как он сам. Я, быть может, из лукавства не вполне ясно дал понять Сэму и Джорджу, что нам, по всему вероятию, придется скоротать ночь в узилище, иначе в таком месте, которое мы с вами зовем «обезьянником», — не нравится мне доставлять людям продромальные боли, а вам? — и, что уж там говорить, они бы все равно на подобное развитие событий не согласились.

Как выяснилось, ни Сэм, ни Джордж толком не взяли себя в руки, пока мы не прибыли в гадиловку на Руж-Буйон, да и вообще не осознали до конца, что им суждено стать невольными гостями помощника заместителя начальника и самого начальника джерсийской полиции, пока им — нам — не выдали по два одеяла на нос, чашке какао и капитальнейшему кусу хлеба со шкварками, к коим я, например, был вполне подготовлен. К счастью, свободных камер имелось в изобилии — курортный сезон только-только начался, — поэтому мне одному досталась целая одиночка, и я оказался избавлен от тех упреков, кои иначе друзья мои в пылу полемики сочли бы уместным на меня вывалить. Бесконечно любезный тюремщик позволил мне оставить портфель с пижамой, бутербродами и скотчем, от последнего взыскав лишь чисто номинальную дань. Не стану делать вид, что спалось мне сладко, но я, по крайней мере, почистил перед сном зубы — в отличие от некоторых, кого тут можно было бы поименовать.

12

Где гниет листва палых лет, деянья

Неразумны где, и закон смешит,

Где они мешаются с ядом покаянья, —

Там найду, какой грех мне совершить,

Чтобы растворил меня он и уничтожил…

«Триумф времени»

Мы, собравшиеся наутро в половине девятого в кабинете начальника, являли собой компанию довольно капризную. Джордж и Сэм, похоже, таили ко мне мелочную обиду касаемо того факта, что мне попросту хватило дальновидности прихватить зубную щетку и прочее. А может, им просто не нравилось сидеть под замком — есть такие люди, знаете.

Джордж вышагивал по кабинету взад-вперед — четыре шага влево, четыре вправо, — словно капитан до крайности малого суденышка, меряющий шагами то, что обычно меряют ими капитаны торгового флота. По ходу он одну за другой рычал фамилии влиятельных людей, причем всем им, как он ясно давал понять, он собирается немедля звонить, более того — в означенном же порядке. Сэм неким вялым комом грудился в кресле: как и я, он очаровательный собеседник лишь после — но никоим образом не до, истинная правда, — того, как что-нибудь выпьет перед ланчем.

Когда Джордж истощил свою умственную адресную книжку, начальник сыска прочистил горло тем манером, кой предоставлял лишь наималейший намек на самодовольство.

— Серьезные обвинения, — сказал он. — Серьезнее, вероятно, нежели вы отдаете себе отчет. Определенно серьезнее, чем мы предполагали. На это не станут закрывать глаза. Отнюдь не станут. Неприемлемо, видите ли.

Сэм вкратце помянул южный шлюз мочеиспускательного канала во множественном числе, после чего возвратился в свое состояние комковатости.