Что-то кончится, что-то начнется

– Кто-нибудь видел Локи? – спросил Мышовур.

– Локи? – Эскель, подойдя, глянул на них сквозь фазаньи перья, украшающие берет. – Локи рыбачил с Хервигом. Я их видел в лодке на озере. Цири поехала туда, чтобы сказать им, что начинается.

– Давно?

– Давно.

– Чтоб их зараза взяла, рыбаков засраных, – выругался Крах ан Крайт. – Когда хороший клев, забывают обо всем на свете. Рагнар, лети за ними.

– Сейчас, – сказала Браэнн, стряхивая с глубокого декольте пушинку одуванчика. – Тут нужен кто-то, кто быстро бегает. Мона, Кашка! Raenn'ess aen laeke, va!

– Я же говорила, – фыркнула Нэннеке, – что на Хервига полагаться нельзя. Безответственный остолоп, как все атеисты. Кому взбрело в голову именно ему доверить роль распорядителя на церемонии?

– Он же король, – неуверенно сказал Геральт. – Хоть и бывший, но все-таки король…

– Многая лета, многая лета… – неожиданно запел один из пророков, но дрессировщица крокодилов угомонила его ударом по шее. В толпе низушков завозились, кто-то выругался, а кто-то еще схлопотал плюху. Гардения Бибервельт взвизгнула, потому что допплер Тельико наступил ей на платье. Медиум женского пола начал всхлипывать, совершенно без всякого повода.

– Еще минута, – сквозь зубы прошипела Йеннифэр, мило улыбаясь и стискивая в руке букет, – Еще минута, и меня удар хватит. Пусть все наконец начнется. И пусть все наконец кончится.

– Не вертись, Йен, – рявкнула Трисс. – Шлейф оторвется!

– Где гном Шуттенбах? – прокричал кто-то из поэтов.

– Понятия не имеем! – откликнулись хором четыре девицы.

– Так пусть его кто-нибудь поищет, холера! – заорал Лютик. – Обещал нарвать цветов! И что? Ни Шуттенбаха, ни цветов! И на кого мы похожи?

Толпа у входа в часовню забурлила, и на середину выбежали, тонко крича, обе посланные на озеро дриады, а за ними ворвался Локи; с него капала вода и тина, из раны на лбу текла кровь.

– Локи! – крикнул Крах ан Крайт. – Что случилось?

– Мааамааа! – надрывалась Кашка.

– Que'ss aen?

– Браэнн подбежала к дочерям, совершенно потрясенная, в волнении переходя на диалект брокилонских дриад. – Que'ss aen? Que suecc'ss feal, caer me?

– Перевернул лодку… – выдохнул Локи. – Возле самого берега… Страшный, ужас! Я стукнул его веслом, а он перекусил, перекусил весло!

– Кто? Что?

– Геральт! – прокричала Браэнн. – Геральт, Мона говорит, это cinerea !

– Жряк! – гаркнул ведьмак. – Эскель, лети за моим мечом!

– Моя палочка! – вторил ему Доррегарай. – Радклифф! Где моя палочка?

– Цири! – продолжал Локи, отирая кровь со лба. – Цири с ним бьется! С чудищем!

– Зараза! У Цири нет никаких шансов одолеть жряка! Эскель! Коня!

– Подождите! – Йеннифэр сорвала диадемку и шваркнула ее о паркет. – Мы вас телепортируем! Так быстрее! Доррегарай, Трисс, Радклифф! Дайте руки…

Все примолкли, а потом громко загалдели. В дверях часовни стоял король Хервиг, мокрый, но невредимый. Рядом с ним возник молоденький мальчик с непокрытой головой, в блестящий доспехах странной конструкции. А за ними вошла и Цири – грязная, растрепанная, с Гвеиром в руке. С нее капала вода, через щеку, от виска до подбородка, бежала глубокая, паскудного вида рана, сильно кровоточащая даже сквозь прижатый к лицу оторванный рукав рубашки.

– Цири!!!

– Я его убила, – невнятно сообщила ведьмачка. – Развалила башку.

Она пошатнулась. Геральт, Эскель и Лютик поддержали ее, подняли. Цири не выпустила меча.

– Снова… – простонал поэт. – Снова прямо в лицо… Что за сволочное невезенье у девчонки…

Йеннифэр громко охнула, подбежала к Цири, оттолкнув Ярре, который с одной рукой только мешал. Не обращая внимания на то, что смешанная с илом и водой кровь пачкает и портит ей платье, чародейка прижала пальцы к лицу ведьмачки и выкрикнула заклинание. Геральту показалось, что весь замок затрясся, а солнце на секунду погасло.

Йеннифэр отняла руку от лица Цири, и все ахнули от изумления – отвратительная рана стянулась в тоненькую красную царапину, обозначенную несколькими маленькими капельками крови.

Цири обвисла в держащих ее руках.

– Браво, – сказал Доррегарай. – Рука мастера.

– Преклоняюсь, Йен, – глухо произнесла Трисс, а Нэннеке расплакалась.

Йеннифэр улыбнулась, повела глазами и потеряла сознание. Геральт сумел подхватить ее раньше, чем она опустилась на землю, мягко, как шелковая лента.

XII

– Спокойно, Геральт, – сказала Нэннеке. – Без паники. Сейчас у нее все пройдет. Сильное перенапряжение, а к тому еще переживания… Она очень любит Цири, сам знаешь.

– Знаю, – Геральт поднял голову, посмотрел на юнца в блестящей броне, стоящего под дверью комнаты.

– Слушай, сынок, возвращайся в часовню. Тебе тут нечего делать. А кстати, между нами, кто ты такой?

– Я… Я Галахад, – пробормотал рыцаренок. – Могу ли я… Дозволено ли мне будет спросить, как чувствует себя та прекрасная и отважная дева?

– Которая? – усмехнулся ведьмак. – Их две, обе прекрасные, обе отважные и обе девы, из которых одна все еще дева, в смысле незамужняя, только по случайности. О которой речь?

Юнец явственно покраснел.