Что-то кроме магии (СИ)

— Понимаю... — Гарри умолк, задумавшись, но вскоре опять оживился: — Вы могли бы что-нибудь еще рассказать о нем? Я ведь и в самом деле знаю очень мало. И, честно скажу, мне с трудом верится, что у такого человека могут быть друзья.

— У какого «такого»? — улыбнулся Квиринус.

— Несправедливого, — не задумываясь, ответил Поттер, — злого, придирчивого, злопамятного...

— Угрюмого, желчного и нередко жестокого, — продолжил перечисление Квиринус, и Поттер опять посмотрел на него с удивлением. — Ждали, что я начну его оправдывать? Зачем, я знаю о его недостатках, — он достал из ближайшей груды кирпич и показал его Гарри: — Вот кусок обожженной глины. Что может быть проще, верно? Между тем у кирпича целых шесть сторон, и на каждой, если приглядеться, свой особый узор из трещин, точек и так далее. А человек все-таки не кирпич, и лично я не возьмусь подсчитать, сколько у него сторон, граней, и что нанесено на каждую. Вопрос в том, какие стороны считать важными, а на какие закрыть глаза.

Квиринус бросил кирпич обратно и отряхнул ладони. Гарри так пристально следил за его действиями, точно надеялся разглядеть в них какое-то новое волшебство.

— И какие же стороны важны вам?

— Надежность, смелость, исключительный ум, предельная честность... и, вы не поверите, обостренная совестливость.

— И со всем этим он стал Пожирателем смерти, — не без язвительности заметил Гарри.

— Знаете, можно вступить в дерьмо, но сделать вид, что это свежевыпавший снег и, как ни в чем не бывало идти по нему дальше. А можно, вляпавшись, признать, что ты по уши в дерьме, и пытаться выбраться и отмыться. Северус не старается выставить себя в выигрышном свете, не заметает под ковер ошибки, преступления и промахи, — он делает все, чтобы справиться со своим дерьмовым прошлым и настоящим. Поэтому, даже если бы вы и захотели, у вас никогда не получится полностью оправдать и обелить его — он первый воспротивится этому. Но публично признать его заслуги, как вы сделали это вчера перед Волдемортом — такой шаг в самом деле очень поможет ему на суде.

Перед сидящими возник домовик с подносом, уставленным серебром и фарфором.

— Ваш завтрак, мастер Гарри.

— Кикимер, я же просил не тащить в Хогвартс всю эту посуду, — досадливо пробормотал Гарри. — Квиринус, может, вы тоже хотите? — он кивнул на исходящее паром и вкусными ароматами великолепие.

— О, благодарю, я уже позавтракал, — Квиррелл встал. — Думаю, мы хорошо поговорили с вами. Вообще очень рад за вас, Гарри.

* * *

Министерство магии и госпиталь Святого Мунго — учреждения не только в корне различные между собой, но и далеко отстоящие друга в пространстве. Тем не менее, как убедился Квиррелл, в первые дни после окончания войны в них царила совершенно одинаковая неразбериха. Часть служащих сбежала; другая, выйдя из-под «Империо», пыталась разобраться в том, что натворила, будучи под чарами; третью больше заботила сохранность собственного места, чем ожидавшие суда Пожиратели и даже главный из них — бывший директор Хогвартса.

В общей сумятице никто не позаботился толком выяснить, кто таков этот тип со шрамами и по какому праву лезет с вопросами. Ему отвечали на ходу, впопыхах, но из обрывков, как из осколков во время раскопок, историк сложил нужную ему мозаику: выяснил, как попасть к Снейпу, когда и где должен состояться суд и кто является верховным судьей. Последняя новость заставила его выругаться вслух, чем очень оскорбились случившиеся рядом чиновные дамы.

Суровый аврор, дежуривший у двери в больничную палату, велел сдать волшебную палочку, все амулеты и артефакты. Узнав, что посетитель — сквиб и ничего из вышеперечисленного не имеет, недоверчиво хмыкнул, приказал поднять руки и долго водил по одежде посетителя непонятным приспособлением, похожим на рамку для колдофото. Потом разрешил пройти, но дверь велел оставить открытой.

Квиринус и сам не ожидал, что вид друга вызовет у него столь острый приступ жалости. Голова со свалявшимися волосами, совсем потонувшая в огромной подушке; острый нос, особенно заметный на страшно осунувшемся лице; плотная толстая повязка, которая приподнимала подбородок, придавая лицу выражение смешного и нелепого высокомерия. Если бы не взгляд, полный узнавания и знакомой иронии, Квиринус решил бы, что ошибся палатой.

— Принимай... в... заштопанные, — голос напоминал полухрип-полушипение, с которым общались друг с другом дементоры.

— И во временные сквибы, — Квиринус заметил мигавший подавитель магии. — Каково оно, все ручками делать?

Снейп в ответ скорчил кислую гримасу, такую знакомую и так прочно связанную с ним самим — деятельным, бодрым, уверенным в себе, что жалость Квиринуса тут же исчезла. А Снейп, морщась и беззвучно чертыхаясь, уже поднимался ему навстречу, неловко подтягивая к боку неподвижную левую руку.

Квиринус сел на стул у изножья кровати.

— Говорить тебе больно?

Кивок нечесаной головы и сразу — упрямое сипение:

— Расскажи... про бой.

Квиринус во всех подробностях описал битву за Хогвартс, спасение самого Снейпа и почти слово в слово пересказал диалог Поттера и Волдеморта.