Что-то кроме магии (СИ)

— Символично, что для определения номеров участников в старинной игре решили использовать древний артефакт, — продолжал говорить Лепаж, стараясь, чтобы его голос не звучал очень громко. — Шляпа, похоже, не слишком довольна, но, готова выполнить то, что от нее требуется. Итак, билеты с номерами положены... кто начнет? Декан Гриффиндора! И она вытаскивает билет с номером один! Зал ликует! Вот к Шляпе приблизилась профессор Спраут, декан факультета Хаффлпафф... номер четыре! Право финального испытания выпало команде с барсуком на гербе! Но кто же станет героем второго и третьего дня? Профессор Снейп, самый молодой из деканов, глава так называемого змеиного факультета, протягивает руку к Шляпе... Номер два! Ну что ж, интрига на этом заканчивается, третьим испытанием нас ждет разговор... о, простите, Беседа Ровены. Жеребьевка завершена, будущие игроки и болельщики расходятся... но мы еще встретимся сегодня! Нас ждет церемония открытия Игр!

* * *

В одиннадцать часов ночи всем школьникам положено находиться в своих спальнях. В крайнем случае, в гостиных. Но не на трибунах квиддичного поля! Старый Филч долго ворчал по такому поводу, а потом подхватил на руки миссис Норрис и отправился туда же: скучно оставаться одному в пустой школе!

Несмотря на заметный мороз, сидеть на длинных деревянных скамьях было не холодно: кто-то из волшебников позаботился о подогреве. Поле, укрытое нетронутым снежным ковром, освещалось кольцом белых огней, висящих высоко над трибунами. По распоряжению директора зрители заняли лишь два сектора из четырех: остальное пространство скрывалось за двумя огромными полупрозрачными полотнищами, по которым время от времени пробегали короткие голубоватые сполохи.

Родители, учителя и деканы сидели отдельно от учеников. Северус тревожно поглядывал на своих, но слизеринцы вели себя вполне пристойно, шумели не больше других. Он не нашел на трибунах Макнейра-старшего и Маркуса Гойла, но зато с радостью обнаружил миссис Мальсибер. Она тоже его заметила и приветливо кивнула.

Нетерпеливое предвкушение нарастало. Младшие уже не могли усидеть на месте, то и дело вскакивали, выглядывая за высокие деревянные ограждения: ну, когда же, когда? Кто-то из озорства выпустил из палочки сноп искр вверх — ряды школьников расцветились множеством мелких фейерверков и, тут же, словно повинуясь их призыву, откуда-то с неба грянули фанфары.

Кольцо огней вспыхнуло еще ярче, высвечивая в центре поля три человеческие фигуры. Главы магических школ, облаченные в лиловое, синее и алое, стояли на высоком белом помосте. Торжественная музыка смолкла, и вместо нее зазвучал усиленный «Сонорусом» голос Дамблдора:

— Итак, мы начинаем!

Фигура в синем повернулась к экранам и взмахнула руками. Блики побежали чаще, слились в единое мерцание и пропали, сменившись двумя яркими четкими картинами: просторный зал с высоким потолком и окнами, сквозь которые лился солнечный свет; заросшая травою поляна в тени деревьев на фоне смутно голубеющего далекого моря. И зал, и лес не были пусты: с экранов улыбались и махали руками студенты и преподаватели канадского колледжа и китайской школы.

— В Ванкувере середина дня, в Хогвартсе — ночь, а на острове Ламма — уже завтрашнее утро, — продолжал директор. — Мы разделены во времени, но сейчас, как и полагается волшебникам, творим чудо: объединяем наши времена!

Даже «Сонорус» не смог тягаться с радостным гулом трибун и людей на экранах. Впрочем, вступительная речь, похоже, закончилась: лиловая мантия уступила место красной и отошла на край помоста.

Алый шелк тихо струился в воздухе, делая госпожу Хань похожей на цветок ее родного острова. Волшебницу окутало золотое сияние, и она запела. Звучный, сильный завораживающий голос взмыл к небу и вернулся призрачным аквамариновым водопадом, в мгновение ока затопившим поле. На волнах закачались лодки, развернулись белые крылья парусов, невиданные пестрые птицы закружились над ними... Незаметно в голос вплелась музыка, и вот уже на берегу волшебного моря выросли фантастические здания, невесомо-воздушные, одно удивительнее другого... их создавал Стивен Монаган, в ладонях которого мелькали короткие белые молнии.

Альбус Дамблдор стоял, не шевелясь, точно давая коллегам возможность вдоволь насладиться творчеством. Но вот и он взмахнул палочкой... поток огня рванулся ввысь, и ночь озарилась светом нового солнца — гигантский феникс парил под звездами! Он поднимался все выше и выше, становясь нестерпимо ярким, и вдруг распался на фигуры льва, змеи, орла и барсука. Песня и музыка метнулись к ним, образы сплелись в неведомом танце, взорвались праздничным многоцветным салютом и вспыхнули в черном небе огненными буквами: «Да здравствует Игра!»

Глава 15. Хохот банши