— Ты боишься того, что нужно сделать?
— Да.
— Ты считаешь, что это будет неправильно?
— Да, но это нужно сделать. Я боюсь, но это нужно сделать.
— Хочешь подумать об этом еще немного?
— Нет. Чем раньше, тем лучше.
— Это правильно, Суон.
— Да, Ивен. Это правильно.
Мальчик во сне произнес эти же слова — на языке Ивена и Дейда.
— Что он сказал? — опросила женщина.
— Он сказал: это — правильно. Его научил этим словам Дейд, вчера вечером. А я обещал научить его всему языку. Не дай я такого обещания, сегодняшний день мог бы оказаться невозможным. Время — неторопливо. И ему нет конца. Было бы ошибкой — кончить время, Суон. Твой сын попросил меня не делать этого, и я не в силах отказать твоему сыну.
— Мой прекрасный сын! — сказала женщина.
Мальчик проснулся первым. Он открыл глаза и увидел над собой печальное, тревожное и светлое лицо — лицо женщины, которая была его мать. Он обнял ее порывисто и, смеясь, прошептал ей на ухо: «Это — правильно». Он обернулся к отцу: «Мама не понимает меня больше, папа». Он повторил эти слова на незнакомом ей языке. «Что я сказал, мама?»
— Это правильно.
— Разве и ты знаешь их язык?
— Я учусь ему, — сказала женщина. Девочка проснулась и внимательно посмотрела на отца.
— Хочу в воду, — сказала она. — Хочу опять в воду.
— Нет, Ева, — сказала женщина.
— Да, да, да, да, да, да, — сказала девочка.
— Нет, нет, нет, нет, нет, нет, — сказала женщина. Они собрали, вещи, сели в машину и поехали домой. На этот раз они все вместе сидели впереди — мальчик возле отца, а девочка на коленях у матери.
Как только они добрались до дому, Рэд сказал, что хочет позвонить Флоре Уолз. Ивен набрал для него номер.
— Флора? — сказал Рэд.
— Это Фанни, — ответил ему телефон.
— Это Рэд. Приезжайте сюда поиграть.
— Не можем, — сказала Фанни. — Папа и мама уехали на машине во Фрезно. Мы здесь с м-с Блотч.
— Можно мне поговорить с Флорой?
Ему просто не терпелось услышать ее голос. Услышав же его, он лишился собственного голоса.
— Приезжайте сюда поиграть, — выдавил он наконец.
— Рэд?
— Да.
— Рэд Назаренус?
— Да. Приезжайте к нам, Флора.
— Не можем. У нас нет машины.
— А вы далеко?
— Очень далеко.
— Фэй, наверно, знает дорогу. Приходите пешком.
— Не можем.
— Пожалуйста, приходите, — сказал Рэд. — Ну, пожалуйста. — Он обратился к отцу: — Папа, ты не возьмешь меня к ним на машине?
— Конечно, возьму, — сказал Ивен.
— Я сейчас приеду, — сказал Рэд в трубку.
— Чудесно, — сказала Флора. Вошла Ева.
— По-моему, это знает и Рэд, — сказал, мужчина.
— Ты знаешь, Рэд?
— Конечно.
— А я не знаю, — сказала Ева.
— И не можешь, — сказал Рэд. — Ведь ты тогда только родилась.
— И это была я, — сказала Ева.
— И это была я, — сказал Рэд со смешком.
Рэд сейчас во всем находил смешное, потому что он ехал повидаться с Флорой Уолз. Его сестра сейчас во всем находила любовь, потому что 88 они не оставили ее, потому что они взяли ее с собой, потому что во всем была — во всем могла быть — любовь.
Ивен Назаренус любил их, и они это чувствовали. Они чувствовали это по его старанию снова быть им отцом. Смятение и слезы ушли от них, потому что они вновь узнавали в Ивене своего собственного отца — худощавого, чуть сутулого мужчину, у которого руки и даже пальцы сплошь покрыты волосами, не черными, как на голове, а порыжелыми, выгоревшими от солнца. Его дети любили сейчас друг друга, потому что в течение целого дня они видели мать и отца такими, какими те бывали в свои лучшие дни: мать — любящая, отец — любящий, оба они спокойные и терпеливые, оба не шумные, не сердитые, а если и шумные, то нарочно, ради забавы, ради игры, если и сердитые, опять же ради игры, ради того, чтобы сделать ее занятнее. Так Рэд, переняв это у отца, прикидывался рассерженным, когда повторял странные вещи, которые говорила его сестра, и добродушно-веселые вещи, которые говорил его отец, подшучивая над пылким желанием Рэда добраться поскорей до Флоры: по этой дороге, или по следующей, или еще по другой.
Рэду предстояло поговорить как-нибудь с отцом, потому что отец, сказал ему, что они поговорят. Им предстояло поговорить о сердитом голосе его отца, разбудившем Рэда позапрошлой ночью. Бывало, Ева сердила Рэда. Бывало, он толкнет ее легонько, а она говорит, что он ее ударил, тогда как он всего лишь толкнул. Но бывало, что он и ударял ее. Он ударял ее довольно часто, но не так часто, как она сердила его. Иногда он просто не обращал внимания.
— Смотри, какой славный дом, папа, — сказал Рэд. — Может, это а есть дом Флоры?
— Дом Фанни, — сказала Ева. — Это дом Фанни. Фанни не плачет, когда разбивает себе голову.
— Фанни не плачет, когда разбивает себе голову, — сказал Рэд со смешком. — Фанни, наверно, не плачет и тогда, когда плачет. Фанни, наверно, смеется, когда плачет.
— Фанни смеется, когда плачет! — сказала Ева. — Ну разве это не глупо, папа?