Что у принца под короной?

– Не польется, не беспокойтесь.

– Вы уверены?

– Да.

– А можно и мне нашатырику нюхнуть?

– Сколько угодно, – он протянул мне ватку и взялся за дело.

Безобразно долго тянулось время, Тая сидела, зажмурившись и, кажется, не дышала, а я время от времени подносила к носу нашатырную ватку.

– Мда, что-то тут и впрямь есть интересное, – озадаченно произнес Анатолий Евгеньевич.

– Погодите! – я соскочила со стульчика, схватила сумку и вытащила фотоаппарат. – Я должна все запечатлеть!

А запечатлевать было что. Из Тайкиного зуба врач извлек крошечный контейнер-капсулу, заботливо поместил его в пузырек и закрыл крышечкой.

– Вы полагаете, что это и впрямь цианистый калий? – он посмотрел пузырек на свет.

– Мы в этом не сомневаемся, – дрожащими руками я укладывала фотоаппарат обратно в сумку. – Можно я это возьму? Мы должны отвезти улику на экспертизу.

– Да, конечно, – он протянул мне пузырек. – Надо же, поразительно, никогда с таким не сталкивался.

– Теперь я буду жить? – умудрилась произнести Тая, не смотря на полный рот ваты.

– Теперь будете, – улыбнулся милый доктор. – Сейчас только зуб вам запломбирую и станете как новенькая. Поставлю сразу постоянную пломбу, потому что во временной тут не было никакой необходимости.

Глава восемнадцатая

Спустя час мы покинули стоматологию, сердечно поблагодарив Анатолия Евгеньевича. Доктор Айболит остался переваривать новые впечатления, а мы пошли к метро. На воздухе Таисия малость ожила, порозовела, даже взгляд сделался осмысленным.

– Вот, значит, как все происходило, – я прикурила сигарету и протянула пачку с зажигалкой Тае. – Через крошечное отверстие в пломбе слюна попадала в полость зуба и постепенно растворяла капсулу. Когда она лопалась, яд через это же отверстие попадал в рот и все – заказывайте похороны.

– Вот тебе и доктор Пыткин, – Тая судорожно затянулась.

– Надо Горбачеву срочно позвонить, дай-ка телефон.

Но, к сожалению, в агентстве сказали, что Михаил Сергеевич на выезде, а мобильник Горбачева не ответил, сообщив о недоступности абонента.

– Едем домой, – я протянула мобильник Тае.

– Как это домой? Почему? Я не хочу домой!

– А куда ты хочешь?

– К Горбачеву! В милицию! В прокуратуру! Куда угодно, лишь бы Маршавина срочно повязали! Я боюсь! Мне страшно!

– Чего ты боишься? Ему же не известно, что ты сразу пошла к другому дантисту и избавилась от яда?

– А вдруг он еще как-нибудь захочет подстраховаться и убрать меня поскорее? Кстати говоря, еще ты осталась! Он же нас двоих видел, значит, как-то постарается и тебя устранить!

– Не волнуйся, не успеет. Горбачева все равно нет на месте, едем домой, а то я от голода сейчас коньки отброшу.

Благо домой добираться было не далеко, а на Выхино всегда продаются куры гриль. Приобретя куренка, залезли в маршрутку и вскоре переступили порог родной, уютной, милой, безопасной квартирки, где объятиями и поцелуями встретил нас самый лучший и красивый пес на свете. Наевшись горячей, умопомрачительно ароматной курицы, наболтали по чашке растворимого кофе и дружно закурили папюросины, желая расслабить нервную систему после пережитого стресса.

– Бардак какой-то, да? – Тая сунула палец в рот, трогая многострадальный зуб. – Что получается, Маршавин-Ганс вовсе никакой не посредник, а самый что ни на есть убийца? На кой черт он себя за посредника-то выдавал?

– Засекретился, должно быть, таким образом. А что, очень даже удобно: таинственного душегубца никто не видит и не знает, все общаются исключительно с посредником, за которого сам убийца себя же и выдает. Существуй же посредник на самом деле, Маршвин не спал бы спокойно – а вдруг тот его сдаст в любой момент? Так что все очень даже мило придумано. Слушай, давай-ка принесу ручку, листочек и мы все аккуратненько, в подробностях распишем, а то у меня в мозгах такая каша неприятная барахтается.

Сказано-сделано. И я все аккуратно расписала: и о том, что Петр Осадчий собственного брата за наследство заказал, и о том, что Маршавин, скорее всего, лично был знаком с Одинцовой Эммой Валентиновной, занял у нее крупную сумму денег, а потом предложил по дружески зубки подлечить, и что Маршавин Д. В. носит прозвище «Ганс» и состоит в преступной группировке, и что у нас имеется свидетель, а так же фотодокументы, подтверждающие извлечение капсулы с ядом из зуба потенциальной жертвы.

– А всех остальных он зачем убил? – Тая пробежала глазами мое эпистолярное творение.

– Это уже пускай следствие выясняет, не можем же мы вдвоем за всю милицию отдуваться? И так жирно больно получается.

– Ты знаешь, – Тая наболтала себе еще кофейку и взяла сигарету, – что пошлют нас с этой писулькой куда подальше, да и сам Маршавин без труда отвертится.

– Это почему еще? – изумилась я.

– Да потому что нет у нас прямых и веских доказательств.

– Как это… как это нет?! Да у нас целый свидетель у тебя яд из зуба вытаскивал!