Что удивительного в благодати?

Сцена из главы 8 Евангелия от Иоанна потрясает меня тем более, что от природы мне свойственно отождествлять себя с обвинителями, а не с обвиняемыми. Я гораздо больше грехов отрицаю, нежели признаю за собой. Пряча свои грехи под плащом респектабельности, я лишь изредка допускаю открытый, публичный «прокол». Однако если я правильно понимаю суть этой притчи, из всех, собравшихся тогда во дворе Храма, ближе всего к Царству Божьему была прелюбодейка. А я приближаюсь к Царству лишь тогда, когда уподобляюсь ей: когда я смиряюсь и дрожу, не находя себе оправдания, когда протягиваю открытые руки навстречу Божьим дарам.

Вот это и есть «оговорка», условие благодати — необходимо открыть душу, чтобы в нее вошла благодать. Необходимо захотеть благодати. Этот акт, эти врата, ведущие к прощению, христианство именует покаянием. Клайв Льюис сказал, что покаяние не есть некое «требование», предъявляемое нам Богом. «Покаяние — точное определение процесса нашего возвращения к Нему». В притче о блудном сыне покаяние — возвращение домой, к радостному пиру. Покаяние восстанавливает отношения, позволяет продолжить их в будущем.

Когда я осознал желание Бога подвести меня к покаянию и тем самым открыть врата благодати, самые суровые обличения греха в Библии стали видеться в новом свете. «Бог послал Сына Своего в мир не чтобы осудить мир, но чтобы спасти», — сказал Иисус Никодиму. Иными словами, Бог пробуждает во мне чувство вины ради моего же блага. Бог хочет не уничтожить меня, а освободить. Для освобождения же нужен сокрушенный дух, как у той женщины, взятой в прелюбодеянии, а не надменный дух фарисеев.

Пока рана не обнаружена, ее невозможно исцелить. Алкоголики знают, что человеку невозможно помочь, пока он не признает проблему: «Да, я алкоголик». Если человек поднаторел в самообмане, то добиться такого признания можно лишь с помощью родных и друзей. Им придется «писать на песке» постыдную истину, пока алкоголик не признает справедливость[7]. Турнье пишет:

…Верующие, более всего отчаивающиеся в своем «праве» на спасении, с наибольшим убеждением полагаются на благодать. Таков святой Павел… и святой Франциск Ассизский, называвший себя величайшим грешником. И Кальвин, полагавший, что человек неспособен самостоятельно творить благо и познать Бога…

«Святым дано чувство греха, — говорит отец Даньелу. — Знание души о Боге измеряется степенью осознания греха».

* * *

Автор Послания Иуды предупреждает: мы умеем «подменять благодать Господа нашего вседозволенностью». Даже призыв к покаянию не устраняет этой опасности. И знакомый, которого я назвал «Даниэлем», и австралийский каторжник теоретически признают необходимость покаяния. Но оба предпочли злоупотребить парадоксом благодати, чтобы получить желаемое сию минуту, а покаяться потом. Сначала в сознание закрадывается лукавая мыслишка: «Вот чего я хочу. Ну да, это нехорошо, я знаю. Ну и что? Потом попрошу у Бога прощения». Эта мысль вызревает, становится навязчивой идеей… Так благодать превращается во вседозволенность.

Христиане по–разному пытались предотвратить эту опасность. Мартин Лютер, опьяненный благодатью Божьей, порой возмущался самой мыслью, будто благодатью можно злоупотребить. «Ежели ты проповедуешь благодать, проповедуй благодать не вымышленную, но истинную! А поскольку благодать истинна, то и грех неси истинный, а не вымышленный, — писал он своему другу Меланхтону. — Будь грешником, греши крепко… Довольно нам того, что познали мы изобилием славы Божьей Агнца, взявшего на Себя грехи мира: от Сего грех не отлучит нас, даже если по тысяче раз на дню станем убивать или прелюбодействовать».

Другие, напуганные перспективой тысячи убийств и совокуплений на дню, решительно отметали преувеличение Лютера. В конце концов, Библия предлагает нам благодать как панацею от греха. Как же совместимы и грех, и благодать в одном человеке? И разве не должны мы, по слову Петра, «возрастать в благодати»? Разве не должно увеличиваться семейное сходство человека с Богом? «Христос принимает нас такими, какие мы есть, — пишет Вальтер Тробиш, — но когда Он принял нас, мы уже не имеем права остаться такими, какие мы есть».