Читаем Что вдруг полностью

Дыханье мощное в жерло трубы лилось,Как будто медное влагалище взывало,Иссохнув и изныв. Трехгодовалый,Его услышавши, взметнулся сонный лось.<…> …И петухам безглавымПодобен в трепете, там возле задних ногДымился сев парной на трауре кровавом,Как мускульный глухой отзыв на терпкий рог.

23.

Ср., например, такой эпизод: «Когда-то поэт Гумилев (расстрелянный в свое время в СССР), вернувшись в Петербург из Парижа, к моему удивлению говорил: «И что это говорят, что французы веселый народ? Их веселье наносное, они тоскуют». На мой вопрос, о чем же французы тоскуют, он отвечал: «О своих королях»» (Рындина Л. Письмо из Парижа // Наша страна (Буэнос-Айрес). 1949. 20 августа). Вполне возможно, что разговор происходил в «Бродячей собаке», где актриса Лидия Рындина в первый сезон была частой посетительницей. Она вспоминала: «… душно, накурено, но весело и приятно. Заранее приготовленной программы не было, но так как кабачок всегда наполнялся артистически-литературной братией, то программы налаживались сами собой. Иной раз программа была лучше, в другой – слабее. Всегда, однако, было интересно» (Рындина Л. Ушедшее // Мосты (Мюнхен). 1961. № 8. С. 312).

24.

К концу существования кабаре большинство из них молва связывала с именем Маяковского. Ср.: «Бродячую Собаку закрыли, да и в ней …хорошо, если Маяковский кого-нибудь побьет, а ну, как не побьет?» (Любяр Я. <Лозина-Лозинский А.К.> Спарафучил // Богема. 1915. № 3. С. 39).

25.

Из других набегающих мотивов – любовные томления великих мужчин и женщин за столиками. Из этой возможности соткался рассказ о необычайном происшествии, бывшем со знаменитыми поэтами в «Привале комедиантов», зафиксированный добросовестной в основном, как представляется, мемуаристкой, но в весьма преклонном возрасте. Татьяна Леонидовна Григорова-Рудыковская (1892–1981) окончила Высшие педагогические курсы, по окончании которых учительствовала более 40 лет. Была дружна с писательницей Еленой Афанасьевной Грековой (1875–1937). «Елена Афанасьевна выезжала со мной на различные литературные собрания, посещали мы артистические кафе, типа “Бродячей собаки”. Знакомила она меня со многими, но память не удержала их имен. Однажды приехали мы в какое-то литературное кафе – что ли. Помещалось оно в 1-м этаже углового дома на Марсовом поле, окна выходили на площадь и р. Мойку. Сидели за столиком вдвоем, а напротив нас, лицом к входной двери, столик занимала одинокая женская фигура, жгучая брюнетка с резко очерченными бровями, с трагическими глазами, гладкой прической “на пробор” в черном облегающем платье с небольшим декольте. Очень эффектная дама! Она вся горела беспокойством, и я невольно следила за ней глазами. Вдруг она как-то просветлела, засияла, подалась вперед, глаза стали огромными. Следя за направлением ее глаз, я обернулась назад. Откинув рукой красную бархатную портьеру, закрывавшую вход, в дверях стояла высокая фигура в ярко-желтой блузе, с гордо поднятой головой, увенчанной волной темных волос. Он медленно обвел своими выразительными глазами зал, опустил портьеру и шагнул назад. Так появился в кабаре Владимир Маяковский! Когда он исчез, я перевела взгляд на заинтересовавшую меня соседку. Перемена была разительная! Она потухла; сидела безвольная, совершенно белая, с опущенной головой. Кто это? – спросила я Грекову. – “Анна Ахматова”. Так, в этой мимолетной встрече, ярко проявилось ее личное отношение к Владимиру Маяковскому, которое она не в силах была скрыть» (Григорова Т. Время, события, люди – www.grigorov.ru/memory/vrema_sobytia_ludi.html).

26.

Карпов П. Пламень. Русский ковчег. Из глубины. М., 1991. С. 272–274. Много злобной отсебятины и в его псевдовоспоминаниях о «Привале комедиантов» (Там же. С. 315–317, 327), хотя там он, по крайней мере, мог бывать – одно из его писем к Ларисе Рейснер написано на бланке «Привала». Об одиозном характере этой книги см.: Азадовский К.М. Блок и П.И. Карпов // Александр Блок. Исследования и материалы. Л., 1991. С. 251–252. Стиховое единоборство – мотив, кажется, почти обязательный для топоса кабаре. Ср.: «Как-то в «Привале комедиантов» в присутствии Луначарского, Маяковского и многих других коммунистов и полукоммунистов, Блок читал стихи. Когда он кончил, на эстраде появился Маяковский и проревел по адресу Блока свое обращение к литературной братии, у которой будто бы

Из любви и соловьев постыдное варево,А улица корчится безъязыкая»

(Оцуп Н. А.А. Блок (из личных воспоминаний // Сегодня. 1927. 14 августа).

27.

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже