Что забыла Алиса

У стены стоял стол. На нем лежала пружинная тетрадь, подписанная «Мадисон Лав». Почерк был знакомый. Он походил на почерк самой Алисы, когда она училась в начальной школе. Она заметила раскрытую кулинарную книгу, положенную на стол вверх обложкой, и подняла ее. На странице был рецепт лазаньи. Не слишком ли мала Мадисон, чтобы готовить? И чтобы вешать у себя плакаты европейских городов? В ее возрасте Алиса еще играла в куклы. По сравнению с собственной дочерью она сама, девятилетняя, казалась себе просто пигалицей.

Она аккуратно положила книгу так же, вверх обложкой, и на цыпочках вышла из комнаты.

Следующая дверь, с приклеенной к ней запиской, была заперта на замок.

ОСТОРОЖНО! БЕЗ РАЗРЕШЕНИЯ НЕ ВХОДИТЬ!

ДЕВЧОНКАМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН!

НЕ ВЛЕЗАЙ – УБЬЕТ!!!

М-да… Алиса отпустила ручку и сделала шаг назад. Ведь она тоже была девчонкой. Это, должно быть, комната Тома. Может, там ожидает какая-нибудь школярская ловушка. Маленькие мальчики – они такие. Очень страшно…

Следующая комната оказалась гостеприимнее. Чтобы войти, она отодвинула занавеску из бусин, закрывавшую дверной проем. Кровать здесь была словно из сна маленькой девочки: под нежно-розовым балдахином из кисеи, на четырех столбиках. На вбитом в стену крюке висели какие-то сказочные крылья. Повсюду стояли крошечные стеклянные фигурки в виде тортиков, валялись десятки мягких игрушек, здесь же были зеркало с подсветкой на туалетном столике, заколки для волос, ленточки, музыкальная шкатулка, блестящие браслеты, удлиненные бусины, розовая переносная стереосистема, гардероб, забитый одеждой. Она вытянула знакомое летнее платье зеленого цвета и повесила его перед собой. Она купила его специально для медового месяца. Из всех ее платьев это было чуть ли не самое дорогое. Теперь у выреза темнело коричневое пятно, а подол кто-то грубо обрезал ножницами. Алиса уронила платье, голова ее пошла кругом. В комнате приторно пахло чем-то наподобие блеска для губ со вкусом клубники. На воздух! На свежий воздух, сейчас же!

Она прошла к себе в спальню, быстро отыскала в шкафу шорты, майку, кроссовки и солнечные очки: все вещи лежали в том же пакете, в котором она привезла их из больницы. Она торопливо сошла вниз и сняла с вешалки бейсболку с надписью «Филадельфия».

Она вышла из дому, заперла за собой дверь и с облегчением заметила, что миссис Берген зашла к себе.

Куда же идти? Она повернула налево и двинулась быстрым шагом. Ей навстречу шла женщина с прогулочной коляской, в которой совершенно прямо сидел ребенок с самым серьезным выражением лица. Поравнявшись с Алисой, ребенок еще сильнее нахмурился, а женщина улыбнулась и спросила:

– Ну что, не бегаешь сегодня?

– Сегодня нет, – с улыбкой ответила она и пошла дальше.

«Бегаешь»? Новое дело! Она терпеть не могла бег. Вспомнилось, как в школе они с Софи еле шаркали по стадиону, кряхтя, переваливаясь с боку на бок, а мистер Гиллеспи кричал им: «Быстрее же, девчонки, ну!»

Софи! Когда она вернется домой, обязательно нужно будет позвонить Софи. Если она не откровенничала с Элизабет, то Софи могла быть в курсе того, что происходило у них с Ником.

Она шла дальше, разглядывала дома, которые стали в несколько раз больше, точно пирожки в духовке. Строения из красного кирпича превратились в аккуратные особняки с колоннами и башенками.

Вообще-то, было даже интересно. Она шагала все быстрее и быстрее, чуть ли не прыжками летела по мостовой, и мысль о беге казалась все менее глупой. Думать о нем было даже… приятно.

Можно ли бегать при травме головы? Вероятно, ни в коем случае. Но, может быть, именно бег разложит в голове все по полочкам.

И она побежала.

Руки и ноги задвигались в плавном ритме; она задышала медленно, глубоко: вдох – через нос, выдох – через рот. Это было хорошо. Это было правильно. Это было знакомо.

На Роусон-стрит она свернула налево и побежала быстрее. Толстые красные листья амбровых деревьев дрожали в свете солнца. Грохоча музыкой, мимо пронесся белый автомобиль, забитый подростками. Она пробежала мимо подъездной дорожки, на которой дети с воплями стреляли друг в друга из водяных пистолетов. Кто-то зажужжал газонокосилкой.

Далеко впереди белый автомобиль с подростками быстро подъезжал к перекрестку с Корнер-стрит.

Вдруг ее как будто обожгло паникой. Это чувство было точно таким же, как в машине Элизабет. Ноги задрожали так смешно, что ей пришлось сесть на бордюр и дождаться, чтобы дрожь прекратилась. В горле застыл крик ужаса. Если бы она сейчас заорала, ей было бы очень стыдно.

Она огляделась, упершись руками в землю, чтобы не свалиться, тяжело дыша всей грудью, и увидела, что дети так и носятся со своими водяными пистолетами, как будто мир и не думал становиться черным и страшным. Она опять взглянула в конец улицы, где белый автомобиль ждал своей очереди на проезд.

Ей было разом и жарко и холодно, как будто она вдруг схватила простуду. Ой нет, нет! Она что, снова заболевает! Ах, это торт с заварным кремом! Расстреляли бы его детишки из своих водяных пистолетов!