Что значит мыслить философски

… вещь, коя существует, совершенно не нуждаясь для своего бытия в другой вещи.[270]

Достоверность «Я мыслю» как мыслящая субстанция становится основанием всякого возможного познания. «Я мыслю» имплицирует здесь даже «Я есмь», о чем свидетельствует то, что первое, лежащее в основе, о котором вопрошал Аристотель, является для Декарта «Я есмь» как sum cogitans. Оно есть основание всего объективно сущего и его познания.[271] Понимание, похожее на Декартово, мы находим и у Спинозы.[272] Тот писал:

Под субстанцией я разумею то, что существует само в себе и представляется само через себя, т. е. то, представление чего не нуждается в представлении другой вещи, из которого оно должно было бы образоваться.[273]

Для нас пока еще не так уж важно, Я или бог принимается в конечном счете за высшую субстанцию. Более важно увидеть то, что субстанция как высшая категория мыслится в структуре субъективности. Самодостоверность мыслящего Я выступает основанием познания природы, которая, в свою очередь, представляется как чистый объект.

В § 46 «Пролегомен»[274] Кант вводит понятие субстанции, правда, пока еще целиком в аристотелевском смысле — как лежащее в основе, что ни о чем другом более не может сказываться; одновременно он указывает на то, что при устранении акциденций невозможно познать hypokeimenon:

Давно уже заметили, что во всех субстанциях нам неизвестен подлинный субъект, а именно то, что остается после устранения всех акциденций (как предикатов), стало быть, неизвестно само субстанциальное, и не раз жаловались на такую ограниченность нашего понимания.[275]

И хотя уже Аристотель знал и довольствовался этой неопределенностью hypokeimenon, Кант не желает удовлетворяться этим:

Чистый разум требует, чтобы мы искали для каждого предиката вещи принадлежащий ему субъект, а для этого субъекта, который в свою очередь необходимо есть только предикат, — его субъект и так далее до бесконечности (или в пределах нашей досягаемости).[276]

Таким образом, двигаться надо тем путем, по которому не мог идти Аристотель, поскольку для него все сущее является synholon. Synholon — это всеобщий закон (лат. — concretum), который представляет связь eidos и hyle, формы и материи.[277] Так, шар представляется не только в равной удаленности всех точек от центра, но и в меди, камне или дереве: субстанция хотя и является eidos, но все же «имманентным eidos», т. е. мыслимым всегда во взаимодействии с материей, и не отделенным мышлением от нее. Это означает, что тот, кто хочет сказать нечто о субстанции, должен говорить о ней в связи с eidos и hyle: eidos — это устойчивое, что позволяет делать остановку познающему мышлению. Чистый разум требует теперь, чтобы eidos, «имманентную» субстанцию мыслили как таковую и высказывали как существующую для себя, но это, замечает Кант, невозможно, если самодостоверность «Я мыслю» принимается за фундамент сущего. Все, что находится вне мышления, нельзя более рассматривать как «лежащее в основе»: