Что знает дождь

— Очень. Представляешь, там висят фотографии. И среди них мой дед, мой отец, моя мама. И ректор спросил: «Здесь есть Анастасия Ланц?» А когда я подняла руку, сказал: «Рад видеть вас в наших стенах». Я чуть не прослезилась.

— Ничего себе, — Захар сел передо мной на кровать. — Я так горжусь тобой. Это круто.

— Это такая ответственность. А если я не смогу? Если не потяну? Если не сдам экзамены или чёртовы нормы ГТО?

— Зачем тебе нормы ГТО? — удивился он.

— Ну, это военная академия. Там важны не только знания, но и физическая подготовка, и психологическая устойчивость. Пробежать пять километров. Вынести на себе раненого. Не дрогнуть, попав под обстрел.

— Ух ты, — выдохнул он. — Но выглядишь ты очень вдохновлённой.

— Боткин, Павлов, Сеченов, Бехтерев… и я, — взмахнула я руками. — Это правда вдохновляет. А ещё я форму заказала.

— Уже хочу тебя в ней увидеть, — подтянул он меня к себе.

— Обещаю, ты будешь первым, — улыбнулась я. И коснулась его волшебных губ своими.

Я и сама воодушевилась. Как бы и правда всё складывалось хорошо, если бы не Урод.

Какая пропасть была между тем миром, где обитал он, и тем, где жила я.

Лёжа без сна рядом с Захаром я вдруг подумала, что я ведь я обязана Оболенскому. Это звучало чудовищно, но это была правда: он убил ради меня. И я… чёрт, я даже мысленно не могла это произнести. Сформулировать. Обозначить свои чувства. Мне интересно, как с ним будет сейчас? Мне льстит его чёртова зависимость и одержимость мной? Я хочу его и никого кроме него?

Сука! Всё же он меня испортил. Он к чёртовой матери на хрен меня испортил.

Растлил. Вот как это правильно называется. Он научил моё тело ему подчиняться. Научил его желать. Приучил получать удовольствие. Искать этого удовольствия. Научил, как его получить. И сформировал зависимость. От себя.

Зависимость, с которой я боролась единственным известным мне способом.

— Прости, — разбудила я Захара, скользнув рукой в его трусы. — Не знаю, что тебе снилось, но, кажется, я ему сейчас нужна, — села я сверху на его стоящий член.

— М-м-м, пожалуй, да, — улыбнулся он, словно и не спал только что.

После этого секса я не заплакала. Я блаженно потянулась и безмятежно уснула. Назло Уроду.

Но… как бы ни старалась себя обмануть, боролась я безуспешно.

Глава 37

— Чего ты хочешь? — села я в пустом кафе напротив Урода.

Он улыбнулся.

— Я тоже рад тебя видеть.

Чёртов гад, которого я ненавидела всей душой.

— Чего ты хочешь? — повторила я.

— Хочу тебя трахнуть, детка, — наклонился он через стол. — Надеюсь, не сильно тебя удивил?

— Не сильно, — усмехнулась я.

— Договоримся? — достал он из подставки на столе зубочистку, сунул в рот.

Перед ним, как обычно, стоял бумажный стакан с кофе и он, как всегда, ничего не заказывал и ничего не ел.

— Я, выходит, у тебя в долгу? Из-за квартиры?

— Забудь, — небрежно отмахнул он. — Это не сгодится за оправдание, если ты его ищешь. Ты ничего мне не должна.

— А как насчёт сделки?

— Хочешь поторговаться? М-м-м, переживаешь за своего парня, — он понимающе кивнул, не сводя с меня глаз. — Обещаю, он не узнает. А если узнает, то не от меня.

— Не договорились.

— Детка, пока ты будешь делать, что я скажу, ему ничего не грозит.

— Ты не понял, — покачала я головой. — Это я ему не скажу, что тебя видела. Что ты ошивался за мной по автобусам, ходил в академию. Я не скажу, а ты исчезнешь из моей жизни. Исчезнешь навсегда.

Он засмеялся. Легко. Заразительно.

— Так ты пришла ставить мне условия?

А потом резко толкнул стол и схватил меня за руку. Стакан упал. Кофе разлился. Тёплая коричневая жидкость текла на пол и по платью мне на ногу, но Урод не отпускал.

— Вижу, ты так ничего и не поняла. Здесь я ставлю условия, детка. А ты их выполняешь. Соглашайся, Блондиночка, — он улыбнулся губами, сверля меня ледяным взглядом.

— Это всё, чего ты хочешь?

— А тебя что-то смущает? — отпустил он мою руку.

— Только одно. Что ты больной ублюдок, у которого ни стыда, ни совести.

— Именно так я говорю своему коту, когда посреди комнаты он нализывает себе яйца: ни стыда, ни совести.

— У тебя есть кот? — удивилась я.

Урод довольно потянулся, расправил плечи. Передвинул зубочистку с центра на краешек рта.

— Познакомить тебя? — теперь он улыбался глазами.

«Расскажи мне лучше, что ты знаешь о Захаре. Что, чёрт побери, что вас связывает, — хотелось мне ответить. — Закричать: — Кто он такой?»

Но хотела ли я знать, что он мне скажет?

Люди часто советуют: «нужно просто поговорить», «спроси — и тебе ответят». Наверное, эти люди живут в мире лучшем, чем мой. В моём мире словами пользуются, чтобы вводить в заблуждение и добиваться своих целей. В моём мире: «спроси — и тебе солгут».

Я пыталась вчера поговорить с Захаром.

Мы ужинали. Взяв в плен его руку, я рассматривала татуировку на запястье, стараясь вспомнить откуда я её знаю, пытаясь угадать что он забил цветными чернилами.

— Здесь же было пять букв, да?

Он мягко усмехнулся, но не ответил. Я отпустила его руку и пошла в лобовую атаку.

— Что ты знаешь про Оболенского?

— Про кого? — удивился он. — А! Про начальника СИЗО? — Пожал плечами: — Ничего. Что я могу про него знать?