Чтоб услыхал хоть один человек

После исследований Такаямы Тёгю бытовая драма Тикамацу стала считаться значительно выше его исторических драм. Но и в своих исторических драмах Тикамацу не романтик. Этим он тоже сродни Шекспиру. Шекспир навсегда остановил свои часы в Риме. Тикамацу ещё больше, чем Шекспир, игнорировал эпоху. Более того – даже Век Богов[26] он превратил в мир эпохи Гэнроку. И его персонажи так же, как это ни парадоксально, в психологической обрисовке часто совершенно реалистичны. Например, в исторической драме «Нихон фурисодэ хадзимэ» ссора братьев Котана и Сотана вполне мыслима как сцена бытовой драмы. А душевное состояние жены Котана, душевное состояние самого Котана после убийства отца вполне возможны и в нынешний век. Более того, любовь Сусаноо-но-микото[27], я не боюсь этого сказать, и в исторические времена сохранилась в неизменном виде.

Исторические драмы Тикамацу, естественно, насыщены фантазией значительно больше, чем его бытовые драмы. Но именно благодаря этому они обладают «красотой, которой лишены бытовые драмы». Представьте себе плывущий вдоль южного побережья Японии корабль с китайскими красавицами на борту («Кокусэнъя кассэн»). Созерцание этого уже заставляет нас наслаждаться ароматом иностранного государства.

Такаяма Тёгю, к сожалению, игнорирует подобные особенности драм Тикамацу. Исторические драмы Тикамацу нисколько не уступают его бытовым драмам. Только нам сравнительно ближе повседневная жизнь горожан феодальной эпохи. Дома свиданий годов Гэнроку близки чайным домикам эпохи Мэйдзи. Кохару, особенно Кохару в актёрском исполнении, напоминает гейшу эпохи Мэйдзи. Все это заставляет почувствовать реалистичность бытовых драм Тикамацу. Но если сейчас, после того как прошло не одно столетие, то есть после того как повседневная городская жизнь феодальной эпохи превратилась в далёкий сон, мы снова взглянем на пьесы Тикамацу, то обнаружим, что его исторические драмы не уступают бытовым. Более того, исторические драмы, как и бытовые, описывают жизнь даймё той эпохи. А то, что они не кажутся столь же реалистичными, как бытовые, так это потому, что нам бесконечно далека жизнь даймё в эпоху феодализма. Как ни странно, но даже сам император с удовольствием читал пьесы Тикамацу. Может быть, причиной тому – происхождение Тикамацу, а может быть, императору было любопытно, что происходило в повседневной городской жизни того далёкого времени. Во всяком случае, исторические драмы Тикамацу заставляли почувствовать не только жизнь высшего общества годов Гэнроку.

Всякий раз на кукольных представлениях я думаю об этом. Представления эти всё больше приходят в упадок. Да и тексты пьес кукольного театра теперь далеки от оригинала. Но сами пьесы Тикамацу интересуют меня гораздо больше, чем такие постановки.

ПОДРАЖАНИЕ.

Рыжеволосые презирают японцев за то, что они мастера подражать. Они презирают их и за то, что нравы и обычаи (или мораль) японцев им смешны. Благодаря Хоригути Кумаити я познакомился с французским романом «Юки-сан» («Дзёсэй», № 3) и задумался над тем, что такое подражание.

Японцы – мастера подражать. Я не собираюсь отрицать, что и мои произведения – подражание произведениям рыжеволосых. Но и они – мастера подражать. Разве Уистлер в своих картинах не подражает укиё-э? Они и сами подражают друг другу. Обратимся к прошлому – каким примером послужил им великий Китай? Они, возможно, скажут, что их подражание было «перевариванием»! А коль скоро это так, то и наше подражание тоже можно считать «перевариванием». Возьмём, к примеру, картины, выполненные чёрной тушью, – японская живопись южной школы значительно отличается от китайской живописи южной школы. В буквальном смысле слова можно переваривать лишь свиные котлеты в закусочных на улице.

Если считать подражание удобством, то нет ничего лучше подражания. Мы не признаем необходимости бороться с танками и газами рыжеволосых, размахивая своими именными мечами, доставшимися нам в наследство от предков. К тому же материальная культура, даже когда в этом нет необходимости, сама по себе не может утвердиться без насильственного подражания. Действительно, даже жители таких государств с тёплым климатом, как Греция и Рим, носившие в древности лёгкие одеяния, стали теперь пользоваться изобретённой кочевниками Северного Китая одеждой, удобной только во время холодов.