Чтоб услыхал хоть один человек

Примечание. Уже после того как я написал это, мне пришлось принять участие в беседе, организованной журналом «Синтё», которая была посвящена Цуруми Юскэ, что заставило меня задуматься о различии между так называемым общедоступным романом и так называемым popular novel[41] рыжеволосых. По-моему, так называемому общедоступному роману наименование не подходит. Беннет своим popular novels дал наименование fantasies[42]. Причина была в том, что он разворачивал перед читателями не существующий в действительности мир. Не потому, что это был некий мистический мир. А лишь потому, что в этом мире нет печати художественной правды – ни на персонажах, ни на событиях.

САМОБЫТНОСТЬ

В настоящее время подводится итог в художественной сфере эпох Мэйдзи и Тайсё. Не знаю почему. Не понимаю зачем. Это, прежде всего, итог в области литературы, вылившийся в «Собрание современной японской литературы» и «Собрание литературных эпох Мэйдзи и Тайсё», а также общий итог в области живописи, свидетельством чему является Выставка выдающихся произведений эпох Мэйдзи и Тайсё. Познакомившись с этими произведениями, я не мог не ощутить, как трудно художнику быть самобытным. Каждый с завидной лёгкостью заявляет, что не собирался копировать старых мастеров. Но когда смотришь на их работы (или, может быть, лучше сказать: достаточно посмотреть на их работы), понимаешь, что достигнуть самобытности – дело далеко не лёгкое.

Мы, даже не сознавая этого, идём по стопам наших предшественников. А то, что называем самобытностью, не более чем попытка найти свой путь. И если удастся на шаг (хотя бы на один крохотный шажок) отойти от предшественников, это зачастую потрясает эпоху. Преднамеренное же отступничество никогда не позволяет по-настоящему отойти от предшественников. И всё же я один из тех, кто хотел, хотя бы из чувства долга, признать возможность отступничества в сфере художественной. В действительности отступники не так уж редки. Наверное, их гораздо больше, чем тех, кто следует по стопам предшественников. Они в самом деле совершили отступничество. Однако я не в состоянии чётко понять, в чем оно заключалось. В большинстве случаев их отступничество – это отступничество не столько от предшественников, сколько от тех, кто следовал за предшественниками. Если бы эти художники были в состоянии почувствовать своих предшественников, то, возможно, отошли бы от них. Однако всё равно влияние предшественников неизбежно осталось бы в их произведениях. Фольклористы в предании «Чужой берег» обнаружили множество прототипов японских легенд. То же и в искусстве – если копнуть поглубже, можно найти немало интересных источников. (Однако, как я уже говорил, я убеждён, что писатели, сами того не подозревая, не черпают из них.) Никакие, даже самые крупные личности не в состоянии в мгновение ока изменить всё таким образом, чтобы сразу же был достигнут прогресс в искусстве или хотя бы перемены в нем.

Нашего самого большого уважения достойны те, кто попытался внести хотя бы некоторые перемены в наше топтание на месте. (Одним из таких людей был Хисида Сюнсо.) Молодёжь нового времени, кажется, верит в силу самобытности. Я бы хотел, чтобы верила ещё больше. Определённые перемены могут родиться только в этом случае. В мире существует огромный букет, создававшийся с давних времён нашими предшественниками. Великое дело – добавить к нему хотя бы один цветок. Для этого необходим жар сердца, достаточный, чтобы создать новый букет. Возможно, жар сердца вообще иллюзия. Можно меня высмеять за неё, но художественные гении во все времена искали иллюзии.

Несчастны люди, которые считают жар сердца явной иллюзией. Но ведь они сами, не исключено, тоже питают те или иные иллюзии. Я один из тех, кому нечего сказать по этому поводу. Люди, увидевшие Выставку выдающихся произведений эпох Мэйдзи и Тайсё, высказывали самое разное мнение о достоинствах представленных на ней картин. Но у меня нет сейчас возможности обсуждать их достоинства.

ЛИТЕРАТУРНАЯ ВЕРШИНА

Литературная вершина или, другими словами, так сказать, самая литературная литература умиротворяет нас. Сталкиваясь с подобными произведениями, мы испытываем потрясение. Литература или искусство обладают удивительной притягательной силой. Если из всех сторон жизни человека считать главной практическую деятельность, то можно сказать, что любое из искусств в своей основе обладает силой, в той или иной степени опустошающей нас.